21-10-2023
Метареализм — течение (или школа) в русской поэзии конца 70-х-начала 90-х гг. ХХ века. Расшифровывается как «метафизический реализм» и как «метафорический реализм».
Сходным образом это течение определяет Константин Кедров, вводя термин метаметафоризм.
Содержание |
Термин предложен [3]. В печати впервые [4]; некоторые представители школы вошли также и в Британскую Энциклопедию[3] (статья «Русская литература ХХ века»). Необходимо заметить, что поэзия метареализма, именно в ее понимании как сугубо российской школы поэзии, по сравнению с другими тенденциями или направлениями в современной русской поэзии, обращала и обращает на себя наибольшее внимание в литературных кругах США (начиная с конца 1980-х и по сегодняшний день). Из последних публикаций см.: The American Poetry Review (англ.)русск., Mar/Apr 2007 [4]. Ранее в США вышла антология «Third Wave: The New Russian Poetry»[5]. В предисловии к ней и в отдельных персоналиях уже была проведена чёткая эстетическая граница между метареализмом и концептуализмом (см. с. 10, 53, 184). О метареализме делаются (особенно американцами, очень часто не имеющими отношения к так называемой «славистике») бесконечные доклады на всевозможных конференциях, пишутся статьи, диссертации и даже книги.
Согласно М. Эпштейну, «метареализм напряженно ищет ту реальность, внутри которой метафора вновь может быть раскрыта как метаморфоза, как подлинная взаимопричастность, а не условное подобие двух явлений. Метареализм — это не только „метафизический“, но и „метафорический“ реализм, то есть поэзия той реальности, которая спрятана внутри метафоры и объединяет её разошедшиеся значения — прямое и переносное». Основным тропом метареальной поэзии, по Эпштейну, является метабола, отличная и от метафоры, и от метонимии.
Русский метареализм и многое из того, что может быть соотнесено с ним, особенно сейчас, в 2000-е гг., воспринимается поэтами, лингвистами и даже философами США как одна из возможностей преодолеть тупики не только в [5]. Неоднократно, особенно А. Парщиковым и В. Аристовым, высказывалась мысль и о том, что «Монадология» Лейбница является уже как бы готовым манифестом метареализма, так как монада и есть «мета-метафора» (или, что вернее, каждое отдельное метареалистическое произведение являет собой, если воспользоваться метафорой Мандельштама, некий «океан без окна, вещество», то есть отдельную уникальную, духообразную и самомыслящую монаду, которая, по Лейбницу, «не имеет окон», но обязательно соотнесена с другими монадами). В настоящее время самими поэтами-«метареалистами», группа которых все время расширяется как за счет пишущей поэзию и «внежанровую» прозу молодежи, так и за счет тех, кто никогда раньше не соотносили себя с «метареализмом», делаются дальнейшие попытки (одновременно творческие и сугубо теоретические) заново дать определение не столько самой этой (уже названной Эпштейном) школе, сколько поэтическим, мистическим, метафизическим потенциалам, заложенным в понятии «мета-метафоры» и «метакода» конца 1970-х-начала 1990-х гг., то есть тому, что есть для и внутри самих этих терминов приставка «мета» и какие пути постижения образа (как-то: множественные реальности/единственность реальности, теория множественности мимезисов, теория динамичного хаоса, «невизуальная метафора», нахождения в ней и за счет/вне ее новых конфликтов, и т. д.) ведут к его, образа, именно «уникальности» как «бытия» (то есть, к той самой «ауре», которую «вещь», по В.Беньямину, становясь «массовой», то есть переходя в масскультуру, как раз и «теряет»). Именно в этом современный «метареализм» и видит свое главнейшее отличие от современного российского «концептуализма».
Метаметафора — термин поэта Константина Кедрова. Впервые опубликован в журнале «Литературная учёба» № 1 1984 г. Вторая публикация в монографии К. Кедрова «Поэтический космос» (М. Советский писатель 1989 г.) в главе «Мы — метаметафористы».
Главная особенность — двойная инверсия внутреннего и внешнего (выворачивание или инсайдаут). «Человек — это изнанка неба / Небо — это изнанка человека» (К. Кедров «Компьютер любви» 1983 г.).
Поэт и критик Кирилл Ковальджи называет «Компьютер любви» манифестом метаметафоры…
В совместной телепередаче с К. Кедровым в «Очевидном — невероятном» Сергей Капица отметил сходство метаметафоры с приемами проективной геометрии и афинными преобразованиями в математике. К. Кедров считает, что знаменитая теорема выворачивания в топологии тоже может рассматриваться как метаметафора в математике. В метаметафоре происходит инверсия литоты с гиперболой: корабль — пристань океана, океан — пристань корабля.
«Метаметафору можно назвать обратной перспективой в слове, с той разницей, что в обратной перспективе бесконечность объемлет человека, а в метаметафре ещё и человек объемлет собою все мироздание» — пишет К. Кедров. С этой точки зрения метаметафора — синтез геометрии Лобачевского с геометрией Римана в поэзии: «Пчела внутри себя перелетела» (Ив. Жданов) или: «Как строится самолет с учетом фигурки пилота / Так строится небосвод с учетом фигурки удода» (А. Парщиков).
Первая метаметафора К. Кедрова — фрагмент из его поэмы «Бесконечная» (1960 г.): «Я вышел к себе / через-навстречу-от / и ушел ПОД / воздвигая НАД»… Эти строки были прочитаны Алексею Кручёных, а тот, в свою очередь, показал их Давиду Бурлюку во время его второго приезда в Советский Союз. Получив одобрение двух мэтров футуризма, К. Кедров на протяжении долгих лет продолжал в андеграунде развивать идеи метаметафоризма.
В результате он пришел к выворачиванию на звуковом уровне и создал первую русскую аннаграмно-палиндромическую поэму «До-потоп-Ноя Ев-Ангел-ИЕ» (1976 г.). Типичные анаграмные выворачивания: «свет-весть», «Тот-эТот», «смерть мертва — атома немота».
Метареализм.