«Ханский огонь» — рассказ Михаила Булгакова, действие которого происходит на территории музея-усадьбы под названием «Ханская ставка» в начале 1920-х годов.

Впервые был опубликован в «Красном журнале для всех» (№ 2, 1924).

История создания

Существуют разные версии того, как возник замысел «Ханского огня». Одна из них связана с поездкой Булгакова в подмосковное имение Архангельское в 1922 году^[1] — в рассказе можно найти некоторые приметы дворца князя Юсупова^[2].

Другая версия, по воспоминаниям И. Овчинникова, относится к работе Булгакова в газете «Гудок». Когда Валентин Катаев посетовал, что современные авторы пишут неинтересно, с предсказуемым финалом, Булгаков пообещал написать рассказ с такой развязкой, что её никто не распутает до последней строчки. Вскоре он представил коллегам рассказ «Антонов огонь», сюжет которого близок к «Ханскому огню»^[3][4].

Прототипом Тугай-Бега, по мнению исследователей, стал персонаж романа Генрика Сенкевича «Пан Володыёвский» Тугай-беевич^[5]. Кроме того, Булгаков наверняка прочитал вышедшие в 1923 году «Белые мемуары»^[6] Ильи Василевского, в которых речь идёт о князе Голицыне, предлагавшем мужикам: «Грабьте моё добро, только липовые аллеи не трогайте!»^[4].

Тема пожара могла быть также навеяна воспоминаниями о событиях в Смоленской губернии, где Булгаков в 1916—1917 годах работал земским врачом. Барская усадьба Муравишниково после Февральской революции сгорела дотла, и причины пожара остались невыясненными^[5].

Так или иначе, вопрос о будущем России в начале 1920-х годов оставался для Булгакова открытым, считает литературовед Виктор Лосев^[4].

Сюжет

Ночью у смотрительницы музея-усадьбы «Ханская ставка» Татьяны Михайловны разболелись зубы, и она попросила камердинера Иону принять группу экскурсантов и провести их по залам. Экскурсанты приехали из Москвы в половине седьмого на дачном поезде. Их было человек двадцать, из которых Иона выделил двоих: Семёна Антонова — мужчину в «коротеньких бледно-кофейных штанишках» — и пожилого богатого иностранца в золотых очках, широком сером пальто, с тростью.

Камердинер показал гостям кабинет бывшего владельца усадьбы — князя Тугай-Бега, провёл их через курительную комнату, игральную, бильярдную, продемонстрировал шатёр с двуспальной резной кроватью. Экскурсанты обсудили портреты, колонны и судьбу самого князя, который «отбыл за границу в самом начале».

Когда гости ушли, уборщица Дунька закрыла дверь на замок. Ночью Иона услышал во дворце шаги. Потом в дверях бального зала показался иностранец в золотых очках. Это был Тугай-Бег. Он сообщил, что приехал ненадолго и тайно, дал камердинеру бумажник и сорвал сургучную пломбу с дверей своего бывшего кабинета. Ночь князь провёл за рабочим столом, разбирая архив. Пачку документов с печатями он положил в карман пальто, а прочие бумаги сгрёб на пол и поджёг весь ворох в трёх местах. Наблюдая, как разрастается пламя, Тугай-Бег бормотал: «Не вернётся ничего. Всё кончено. Лгать ни к чему».

Вышел он через восточную террасу и «незабытыми тайными тропами нырнул во тьму»^[1].

Художественные особенности

Литературовед Василий Новиков, отмечая «почти авантюрный сюжет» «Ханского огня», обращает особое внимание на авторский стиль: «Булгаков словно демонстрирует своё мастерство, своё умение заглянуть во внутренний мир, передать психологические переживания бывшего кавалергарда»^[7].

Литературный критик Всеволод Сахаров констатирует, что в «Ханском огне» встретились два мира. Один представлен всем блеском «многовековой рафинированной культуры», другой — товарищем Семёном Антоновым: «Здесь нет ещё ни вещей, ни Пушкина, ни предания»^[8].

Для Лидии Яновской в «Ханском огне» особо важна рано проявившаяся особенность булгаковской манеры — «свободное обращение с пространствами реальных пейзажей и интерьеров»^[2].

Литературные параллели

Некоторые исследователи видят в персонажах «Ханского огня» героев будущих произведений Булгакова. Так, образ человека-тени будет два года спустя использован в «Зойкиной квартире»^[5]. Пожилой иностранец в золотых очках — это прямой предшественник «иностранца» Воланда. Серый цвет пальто, в котором приезжает Тугай-Бег — «намек на его инфернальность. Ведь дьявол — это „Некто в сером, именуемый Он“, если воспользоваться образом пьесы Леонида Андреева „Жизнь человека“»^[5].

Финал «Ханского огня» предвосхищает, по мнению составителей Булгаковской энциклопедии, пожар в доме Грибоедова («Мастер и Маргарита»)^[5].

Момент, когда Тугай-Бег спрашивает себя: «Я — тень? Но ведь я живу», напоминает сцену в Театре Варьете, когда финдиректор Римский видит Варенуху^[5].

Примечания