16-10-2023
Царицынский конфликт — первая открытая конфронтация между Львом Троцким и Иосифом Сталиным, возникшая в 1918 году во время обороны Царицына. Противостояние развивалось на фоне массового призыва в РККА бывших офицеров царской армии. Благодаря серии статей в центральных газетах, проблема стала публичной; в её разрешении непосредственное участие принимал ЦК большевистской партии, в особенности Владимир Ленин и Яков Свердлов. В результате, в руководстве большевиков победила точка зрения Троцкого, считавшего необходимым использовать кадры бывшей Русской императорской армии, причём на командных должностях — в то время как Сталин выступал категорически против подобной практики. В конце 1920-х годов конфликт в Царицыне получил искажённое освещение в советской историографии.
К концу Гражданской войны в Красной армии служили около 43 % старого офицерского состава, из вовлечённых в конфликт бывших царских офицеров; соответственно, в Белой гвардии их было 57 %. Из наиболее подготовленной части старого офицерского корпуса, офицеров Генерального штаба (этого «мозга армии»), в РККА вступили 639 человек (в том числе 252 генерала) — на сторону белых перешли 750 человек[1][2].
Этот результат был достигнут, однако, через борьбу с теми большевиками, кто продолжал поддерживать «полуанархистскую линию» — тактику партизанской борьбы. Они не доверяли офицерскому корпусу, видели в бывших офицерах опасных соперников и «классовых врагов», готовых при первой возможности сменить сторону. Последнее, кстати, действительно происходило, причём не редко: … [1].
Поддержка наркомвоенмором Троцким, использования старых военных специалистов («военспецов») часто вызывала его конфликты с приверженцами «догматов марксистской теории о классовой вражде и ненависти». В частности, Сталин в тот период не разделял взглядов Троцкого[3] — он был на стороне тех, кто не желал видеть «золотопогонников», пусть и с приставкой «бывший», во главе рабоче-крестьянской армии. Аналогичную позицию в тот период заняли и меньшевики во главе с Фёдором Даном и Юлием Мартовым[4][5].
Сам глава правительства Советской России Владимир Ленин занимал в вопросе об использовании военных специалистов колеблющуюся позицию и, преимущественно, хранил молчание. В августе 1918 года он передал Троцкому предложение Юрия Ларина о замене всех бывших офицеров Генштаба, служивших в РККА, коммунистами; 23 августа Троцкий ответил на данное предложение «резко отрицательно»[1]:
| Сжатие всей военной верхушки, удаление балласта необходимо – путём извлечения работоспособных и преданных нам генштаб[ист]ов, отнюдь не путём их замены партийными невеждами. |
Первый открытый конфликт Троцкого со Сталиным возник как раз в связи с использование старых армейских кадров на участке фронта в районе города Царицын. Во второй половине 1918 года это была второстепенная участь Южного фронта Гражданской войны — хотя он и был важен с точки зрения снабжения сельскохозяйственной продукцией центральных промышленных районов РСФСР. В тот период Иосиф Сталин был направлен в город как раз для решения продовольственного вопроса — в качестве «общего руководителя продовольственным делом на юге России» (уполномоченного по хлебным делам[6]). С санкции Ленина Сталин расширил свои полномочия и на военную сферу[3].
Во второй половине июля 1918 года антибольшевистские казачьи части, руководимые атаманом войска Донского генералом Петром Красновым, находились в 40—50 километрах от города и угрожали его захватом. Для отражения «белоказаков» ещё в мае 1918 года был создан Северокавказский военный округ, военным руководителем которого был назначен бывший генерал-лейтенант царской армии Андрей Снесарев. Он, в соответствии с прямыми указаниями Троцкого, проводил в округе политику привлечения в войска «старых» опытных офицеров и активно боролся с «партизанщиной», создавая регулярные воинские части по образцу Русской императорской армии[7][3].
Сталину, в результате упорной борьбы, удалось добиваться отстранения Снесарева, открыто выражавшего своё негативное отношение к военноначальникам-большевикам[8][3]. Сталин же, в телеграмме Троцкому с копией Ленину, охарактеризовал Снесарева как «вялого военрука» — аналогичной характеристики были удостоены Карл Зедин и Николай Анисимов, «совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией»[9].
Бывшего генерала Снесарева отозвали в Москву. Кроме того, не имевший военной подготовки будущий вождь СССР начал активно вмешиваться в решение оперативно-тактических вопросов — в частности, Сталин начал искать виновных в отступлении красноармейских частей. Он «приписал» нескольким бывшим офицерам сознательное вредительство и приказал арестовать всех сотрудников артиллерийского управления штаба округа и ликвидировал сам штаб. Арестованные были посажены на баржу, которую затопили в Волге: в назидание остальным. Спасти удалось только начальнику штаба Анатолию Носовичу (действительно работавшему на противников большевиков и вскоре перешедшему в лагерь белых[10]) и бывшему полковнику Александру Ковалевскому, которые были освобождены непосредственно перед казнью. Высшая военная инспекция советской республики, проверявшая позже обвинение против офицеров, ничего преступного в их действиях не нашла [11][3] — Сталиным никаких доказательств измены также предоставлено не было[12].
Историки Юрий Фельштинский и Георгий Чернявский считали, что Троцкий знал об «известной поддержке», которую Ленин оказывал Сталину — как раз за способность последнего «нажимать». Поэтому, согласовав сначала именно с Лениным, Лев Давидович направил Сталину телеграмму, в которой требовал «навести порядок [в войсках], объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех неповинующихся». Действия же Сталина под Царицыным носили «противоположный характер»: он поощрял «самоуправство комиссаров» и «партизанские настроения» местных руководителей[13][3].
Среди лиц, пользовавшихся доверием Сталина (так называемая, «царицынская группа»[14][15]) в тот период были Семён Буденный и Климент Ворошилов[16]. Последний руководил Луганским социалистическим отрядом, пробившимся через территорию белых к Царицыну — за это Ворошилов получил пост командующего 5-й армией РККА и стал членом Военного совета Северо-Кавказского округа. Будённый же, будучи унтер-офицером в период Первой мировой войны, в феврале 1918 года сформировал конный отряд, действовавший против белых. Этот отряд «вырос» сначала в полк, а затем и в дивизию. Фельштинский и Чернявский считали, что подразделение Буденного «обладало определёнными боевыми качествами», хотя в нём и царили недисциплинированность, пьянство и мародёрство[17][3].
При этом, там, где Троцкий — которого самого окружали десятки генштабистов[18] — был склонен приписывать военспецам успехи на фронте, Сталин списывал на них военные поражения[19][20]:
| Если бы наши военные «специалисты» (сапожники!) не спали и не бездельничали, [фронтовая] линия не была бы прервана, и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им. |
Спустя несколько дней Сталин открыто пожаловался председателю Совнаркома на действия Троцкого[21][19]:
| Вдолбите [Троцкому] в голову… Для пользы дела мне необходимы военные полномочия... Я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело… Отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит. |
Это при том, что более ранние свои телеграммы Троцкому Сталин оканчивал фразой «Ваш Сталин»[22].
Ответ в этой «дуэли „выдающихся вождей“»[23] был дан Троцким уже через несколько дней. В нём говорилось, что «комиссар не командует, а наблюдает» и «относится с уважением к военным специалистам, добросовестно работающим»; Троцкий также угрожал «суровыми карами» за невыполнение своих распоряжений и побеги спецов[19]. Кроме того он категорически отвергал предложение сделать офицеров простыми консультантами при комиссарах, считая что подобная идея рассчитана «на инстинкты местничества»[24].
17 сентября, когда Реввоенсовет образовал Южный фронт и назначил его командующим бывшего генерал-майора царской армии Павла Сытина, конфликт только усилился. Сталин и Ворошилов опротестовали данное назначение и заявили о своём намерении создать собственный, независимый, военный центр с «коллегиальным решением всех оперативных вопросов»[19] — они отказались ехать в Козлов, где разместился штаб свежеобразованного фронта, оставшись в Царицыне[16][15]. Сам командующий Сытин, «не обнаруживавший большой изворотливости» в деле создания штаба, оказался в крайне сложном положении и стал просить о вызове в Москву[25].
Таким образом, своей собственной волей «царицынский проконсул»[26] Сталин отстранил Сытина от руководства войсками, проигнорировав распоряжения центра[10] — «Сталин и его люди как бы не слышали распоряжений» Троцкого[27][28]. Лев Давидович был возмущён этими «амбициозными, честолюбивыми устремлениями»[29] Иосифа Виссарионович: 2 октября он телеграфировал в Реввоенсовет, что планирует выехать на Южный фронт, где «отношения ненормальны» и отдал приказ Сталину немедленно прибыть в Козлов и конструировать обычный, а не независимый Реввоенсовет Южного фронта. За неисполнение своего предписания в течение 24 часов он вновь обежал «предпринять суровые меры»[30]. С учётом известной репутации Троцкого эту угрозу можно рассматривать вполне серьёзно[31].
Троцкий, которого поддержал и главком Иоаким Вацетис[32], сумел привлечь Ленина на свою сторону: в тот же день, 2 октября, конфликтную ситуацию рассмотрел ЦК РКП(б) — в результате, Яков Свердлов получил поручение разъяснить Сталину, по «прямому проводу», что подчинение Реввоенсовету республики абсолютно необходимо. В ответ Иосиф Виссарионович «затеял переписку»: он направил телеграммы в ЦК и, отдельно, Ленину, в которых призывал к обсуждению поведения Троцкого, «третирующего виднейших членов партии» и отмечал недопустимость издания Троцким единоличных приказов[30]:
| Троцкий не Военный революционный совет республики, а приказ Троцкого – не приказ Реввоенсовета… |
Сталин и Ворошилов настоятельно требовали от большевистского руководства пересмотра политики использования военных специалистов в РККА. Уже 3 октября Сталин послал Ленину ещё одно письмо, в котором приказы Троцкого характеризовались как «сумасбродные»[30]:
| Троцкий не может петь без фальцета, действовать без крикливых жестов... |
Троцкий ответил на следующий день, 4 октября, настаивая на отозвании Сталина с фронта и утверждая, что «Ворошилов может командовать полком, но не армией [в] пятьдесят тысяч солдат». Он также обращал внимание ЦК на превосходство сил красных, которое не реализуется в связи с «полной анархией в верхах». Получив от Троцкого аналогичную телеграмму, Свердлов 5 октября потребовал от Сталина, Ворошилова и Минина подчиниться наркомвоенмору и не осложнять и без того непростого военного положения внутренними конфликтами. В тот же день Иосиф Виссарионович выехал по вызову ЦК в Москву, где встретился с Лениным[30].
В результате Ленин, не имевший на тот момент твёрдой позиции по вопросу о военспецах[33], поддержал наркомнаца Сталина: 8 октября он был повышен, став членом Реввоенсовета РСФСР, которым руководил сам Троцкий. Иосиф Виссарионович состоял в совете до июля 1919 года[6]. Сталинскую позицию также поддержал и партийный военспец Михаил Тухачевский, сделавший доклад на тему возможности замены бывших высших офицеров их более молодыми сверстниками (к которым относился и сам Тухачевский)[34]. (Позже Троцкий откажется награждать Тухачевского орденом Красного знамени в связи с годовщиной Красной армии[35].) После этого примирительную позицию в конфликте занял Свердлов. Он предлагал Троцкому объясниться со Сталиным лично и «наладить совместную работу». Свердлов объяснял возникшие разногласия не разным пониманием двумя высокопоставленными большевиками роли военных специалистов, а перебоями в снабжении фронта: Сталин в сентябре 1918 года действительно затребовал от Реввоенсовета «огромное количество» оружия и снаряжения[27][36][37].
Возникшее таким образом «перемирие» длилось недолго: уже 25 декабря 1918 года в центральной партийной газете «Правда» появилась статья члена ВЦИКа Абрама Каменского, близкого к Сталину и Ворошилову (и ставшему в 1920 году заместителем наркома по делам национальностей), озаглавленная «Давно пора». В статье осуждалось использование военных специалистов, которые характеризовались как «николаевские контрреволюционеры»[38], а сам Троцкий обвинялся в расстреле комиссара-большевика М. Пантелеева[39]. Аналогичную статью «Командиры и комиссары в действующей армии» опубликовал и левый коммунист, председатель Революционного военного трибунала Восточного фронта, Владимир Сорин[40][41][15]:
| Ежеминутная боязнь попасть... под расстрел приводит к тому, что у комиссара остается только один способ обращения со своими подчиненными: в свою очередь угроза расстрелами, запугивание их, чтобы они не подвели комиссара под пули[42] |
В ответной статье «Преступная демагогия», написанной Троцким, нарком называл «чистейшей ложью» утверждения о массовом бегстве к неприятелю военспецов Южного фронта. В центральной печати статью Троцкого не поместили: он смог распространить её в только в собственной малотиражной газете «В пути» и в виде отдельной листовки. Кроме того Троцкий уже 25 декабря составил «гневное» письмо в ЦК, в котором он опровергал утверждения Каменского и просил «заявить во всеобщее сведение», является ли политика привлечения бывших офицеров его личной или партии в целом[39].
В декабре 1918 года и Ленин всерьез озаботился вопросами партийно-политической работы в Красной армии[43]. В результате, на этот раз Ленин поддержал Троцкого: в тот же день он созвал ЦК, который принял постановление «О политике военного ведомства», авторство которого историки приписывают самому Троцкому. В постановлении подчёркивалась ошибочность мнения Каменского-Сталина и говорилось о работе военспецов в РККА как о целенаправленной политике большевистского ЦК. Более того, Каменскому, за его газетную статью, был объявил выговор; фамилия Сталина в постановлении напрямую не называлась[39].
Спустя две недели Троцкий написал ещё одно письмо — председателю ВЦИКа Свердлову и, одновременно, в редакции газет «Правда» и «Известия». Он сообщал подробности о действительно имевшем место быть расстреле комиссара 2-го Петроградского полка М. Пантелеева, который был казнён по приказу Троцкого под Свияжском — вместе с командиром полка и каждым десятым красноармейцем (см. децимация)[39]. Ленин вновь поддержал Троцкого: он написал записку, в которой расширял полномочия Льва Давидовича[44]:
| Зная твердый характер распоряжений тов. Троцкого, я... поддерживаю [их] целиком |
Записка была написана на бланке председателя Совнаркома, причём в самой нижней части листа, давая возможность Троцкому использовать верхнюю часть для своего текста[45]. В Полное собрание сочинений Ленина[46] эта записка не вошла. Троцкий впоследствии, уже находясь в эмиграции, утверждал, что записка была «направлена против закулисной кампании Сталина» и что он сам «не делал из этого документа никакого употребления»[47].
Кроме того, 21 января 1919 года Троцкий опубликовал в журнале «Военное дело» написанную им в самом конце 1918 года программную статью «Военные специалисты и Красная армия», в которой объяснял вынужденную необходимость использования военспецов отсутствием в России достаточного количества квалифицированных командиров-коммунистов[48][47]. В тот же период, в связи с обострением ситуации на Украине, Лев Давидович предостерегал ЦК от повторения «Царицынских экспериментов»[49][15]:
| Я считаю покровительство Сталина царицынскому течению опаснейшей язвой... |
Царицынский конфликт ускорил выработку официальных положений о командующих армиями и фронтами — документ за подписью Ленина был опубликован 12 декабря 1918 года[50]. Позже Владимир Ильич неоднократно возвращался к мерам Троцкого по наведению порядка в Красной армии, отзываясь о них положительно. В частности, в докладе на I съезде трудовых казаков, состоявшимся 1 марта 1920 года Ленин поддержал деятельность Троцкого по введению «железной дисциплины, которая проводится беспощадными мерами»[51][47][52]. В опубликованных документах историк Андрей Ганин обнаружил почти 100 упоминаний Лениным имён 17 различных бывших офицеров царского Генштаба — причём упоминаний скорее в позитивном контексте[53].
Биографы Троцкого Фельштинский и Чернявский утверждали, что Ленин в период Царицынского конфликта начинал во все большей степени чувствовать опасность для партийного руководства (и лично для себя) так называемой «военной оппозиции». Недовольство, которое складывалось в кругах средних и низших партийных кадров в связи с привлечением бывших офицеров могло привести к опасным для большевистской власти последствиям[14][47].
Сам же Троцкий видел причины возникновения «военной оппозиции» в противоречии между классовым подходом, в котором предполагалась расправа над офицерами и приглашением военспецов в качестве инструкторов и командиров рабоче-крестьянской армии. Он вспоминал, что в начале 1919 года был «буквально ошарашен» запиской Ленина, содержавшей вопрос: «А не прогнать ли нам всех специалистов поголовно и не назначить ли Лашевича главнокомандующим?». Троцкий был вынужден сообщить председателю СНК, что на тот момент в РККА служило не менее тридцати тысяч бывших царских офицеров[54][47].
Результатом ситуации под Царицыным и последовавшей за ней дискуссии о роли военспецов стала и ленинская брошюра «Успехи и трудности Советской власти», в которой Ленин говорил о привлечении в Красную армию лиц, когда-то присягавших Николаю II, как об успехе большевиков[47][55]:
| как заставить строить коммунизм тех, кто является его противниками, строить коммунизм из кирпичей, которые подобраны капиталистами против нас! Других кирпичей нам не дано! |
Фельштинский и Чернявский также обращали внимание на то, что в числе обвинений, которыми участники конфликта неоднократно обменивались друг с другом, не было упоминаний ни о массовых казнях офицеров («царицынская баржа»[56]) и ни о расстрелах рядовых красноармейцев (см. Красный террор). Упоминалась только смерть большевистского комиссара М. Пантелеева[36][57][58][39]. Кроме того, другой биограф Троцкого — Исаак Дойчер — отмечал, что общий «лейтмотив» последующей борьбы Троцкого со Сталиным впервые проявился уже через год после Октябрьского восстания[59].
Впоследствии, в 1920-е годы, Сталин и Ворошилов, существенно исказили («поставили с ног на голову») те позиции, которые они занимали в начале Царицанского конфликта: в декабре 1929 года появилась статья Ворошилова «Сталин и Красная Армия», переиздана «небывалыми тиражами» и ставшая «идеологического документом» эпохи. В частности, речь Ленина с критикой «партизанщины» на Юге долгое время вообще не публиковалась[60].
|
||||||||||||||||||||||||||||||
Царицынский конфликт.