Быля́цкие го́воры кашу́бского языка́ (польск. gwary bylackie) — группа говоров Севернокашубского диалекта, распространённых в Пуцком повяте Поморского воеводства за исключением тех территорий, где живут носители Небыляцких говоров (в гмине Крокова — Жарновецкий говор в и южной части Пуцкой гмины — Пуцкий Сельский говор). Часть земель, некогда занимаемых носителями быляцкого Оксивского говора, теперь является частью города Гдыни^[2][4]. Название Быляцким говорам (как и носителям говоров — былякам^[5][6]) дано от слова béł (польск. był, рус. был), которое произносится в этих говорах как bél, l вместо ł (губно-губного ṷ). Соответственно фонетическое явление кашубского языка с подобным произношением фонемы ł называется былачением^[7][8]. Ян Джежджон, А. Нецел и др. кашубские писатели, родившиеся в Пуцком повяте, опирались в своём творчестве на Быляцкие говоры как на основу^[7]. Одним из первых, кто упоминал о Быляцких говорах, был лингвист и этнограф С. Рамулт, в предисловии к словарю кашубского языка (Słownik języka pomorskiego czyli kaszubskiego), изданному в 1893 году, он выделял среди говоров северных кашубов по твёрдому произношению звука l говоры быляков (bëlôcë) на Сважевском, Пуцком и Оксивском мысах, и рыбаков (rëbôcë) на Хельской косе. Ф. Лоренц в Поморской грамматике (Gramatyka Pomorska) выделил в составе Быляцких отдельные говоры^[4].

Область распространения и говоры

Быляцкие говоры размещаются в северо-восточной части территории распространения кашубского языка на побережье Балтийского моря, Гданьского залива, в том числе и на Хельской косе. С запада к ним примыкают Небыляцкие говоры Севернокашубского диалекта^[2]. К началу XX века многие носители Быляцких говоров, живших чересполосно с немцами, были двуязычными, немецкий язык распространялся посредством школьного обучения, нижненемецкие диалекты распространялись благодаря межъязыковым контактам^[1]. После того как Кашубские земли вошли в состав польского государства, активно стал распространяться польский язык, до Второй мировой войны этому способствовало строительство порта в Гдыне, после войны различные перемещения немецкого и польского населения, а также распространение польского языка во всех сферах общественной жизни^[2]. В классификации Ф. Лоренца (по состоянию на начало XX века), Быляцкие говоры вместе с группами Небыляцких и Смешанных говоров были включены в состав Северо-восточных Кашубских говоров, которые в свою очередь являлись частью Севернокашубских говоров (Севернокашубские со Словинскими говорами объединялись в Севернопоморский диалект, противопоставляемый Южнопоморскому)^[1].

Быляцкие говоры объединяют (состав и размещение говоров по состоянию на начало XX века)^[1][4] следующие говоры:

• Ястарнинский говор в Ястарне на Хельской косе;
• Кузвельдский (Кузницкий) говор в Кузнице (старое название — Кузвельд, Кузвельт) (в настоящее время часть города Ястарни) на Хельской косе;
• Халупский говор в Халупах (в настоящее время часть города Владыславово) на Хельской косе;
• Сважевско-Стшелинский говор к северу от Пуцка до Владыславово, включая Сважево, Стшельно и др. сёла;
• Стажинско-Меховский говор к западу от Пуцка в Стажино, Мехово, Леснево, Полчино, Доматово и др. сёлах;
• Пуцкий Городской говор в предместье Пуцка и в самом городе;
• Оксивский говор на крайнем юге Пуцкого повята и в современных северных районах Гдыни;

Основные особенности говоров

Быляцкие говоры разделяют все диалектные черты Севернокашубского диалекта, а также имеют некоторые особенности:

1. В соответствие кашубскому ã произносится не носовой звук a (или an, am), а как в польском литературном языке носовой ę или гласные, совпадающие по качеству с носовым переднего ряда в сочетании en, in^[9].
2. Произношение ô так же, как в немецком языке произносится ö^[9].
3. Интонационные различия, характерные в прошлом для Быляцких говоров, были отмечены в Ястарнинском говоре Ф. Лоренцем. В настоящее время данная диалектная черта уже не фиксируется^[6].
4. Былачение — переход звука ł в l. Предположительно, это явление является или кашубским архаизмом, или относительно поздней кашубской инновацией, но, возможно также, что оно развилось под влиянием немецкого языка^[7].
5. Среди севернокашубских архаичных явлений в морфологии выделяются: наиболее регулярное распространение нестяженных форм глаголов спряжений на -am и -em 1-го лица ед. числа настоящего времени: spiewajã и т. п.; и, известное преимущественно в говорах Пуцкого повята, окончание -ë в родительном, иногда в дательном и предложном пад., некоторых существительных муж. и ср. рода: gradë (grada, gradowi, gradu), celëcë (celãca, celãcu, celãcu) и др.^[10]
6. Особенностью Быляцких говоров, известной также другим говорам северо-востока Кашубии, являются окончания существительных в дательном пад. — образованные также как у прилагательных — -emu (-omu): koniemu или koniomu (koniowi, koniu), sënomu (synowi) и т. п.^[10]
7. Архаичные черты словообразования, как и в Люзинско-Вейхеровских говорах: словоформы на -iszcze, -ëszcze: ówsniszcze или ówsyszcze (польск. ściernisko po owsie, рус. стерни после овса), mrowiszcze (польск. mrowisko, рус. муравейник), toporzëszcze (польск. trzonek topora, рус. топорище) и т. п.; большая продуктивность форм на -ica (выполняющих также деминутивную функцию): wieszczerzëca (польск. jaszczurka, рус. ящерица); наличие прилагательных с приставкой są: sącelnô (польск. cielna, o krowie, рус. стельная, о корове), sąbagnô или sąbagniô (польск. kotna, o owcy, рус. суягная, об овце) и др.^[10]
8. Лексика характеризуется некоторыми отличиями от других говоров Севернокашубского диалекта, нередко связанных с проявлением былачения и продуктивностью некоторых аффиксов как, например, в слове jaskulëczka, jaskurlëczka, реже jaskulniczka, jaskulinka, в говорах Хельской косы jaskulka, у остальных кашубов jaskółka; или в слове jarzãba, jarzãbia, jarzëbôk, jarząbk; также распространена лексика, отражающая специфический быт рыбаков Хельской косы и других прибрежных районов северо-востока Кашубии^[10].

Примечания