20-10-2023
Венды (латинском: wendi) Ливонии племя западнославянского, балтского или финно-угрского происхождения, из северной Курсы, которых курши в XI веке прогнали из устье реки Вента. После этого они какое-то время ютились на «Древней Горе, у которой ныне построен город Рига.» От туда венды "были опять изгнаны курами; многие убиты,»[1] и они переселились в Цесис к латгалам, где обосновались на Риекстукалнском городище. В 1206 году приняли Римско-католическую веру и стали верными союзниками ордену Меченосцев в борьбе против эстонцев и русских. Постепенно слились с Видземскими латгалами.
Генрих Латвийский в хронике Ливонии 1206 году пишит, что «венды в то время были бедны и жалки.»[1] Схоже он в 1208 году описывает в военном плане сильных Талавских латгалов, которые, по словам летописца, «до принятия христианства были в унижении и презрении, терпели много обид от ливов и эстов.»[2] Изображая латгалов и вендов в качестве жертв, Генрих желал показать что можно достичь в союзе со столь мощным союзником, который к тому же был распространитель христианской веры.[3]
Также найденные богатые захоронения и раскопки в вендском городище не позволяют рассматривать слова Генриха буквально.
Исходя из хроники Генриха, стратегическое значение Цесиса во время немецкого вторжения было незначительным. Однако ясно, что сохранившийся информация недостаточна, возможно, даже искажена. Поэтому трудно судить о роли тогдашнего вендского поселения. Своего рода доказательство того, что это место вызывало интерес, было строительство Венденского замка. Это было одно из первых сооружений ордена в Прибалтике. Нет никаких оснований считать, что строительство замка напротив Риекстукалнса начато из за любви к союзникам вендам. Такой сентиментализм абсолютно не совпадает с представлением об ордене и его деятельности в Прибалтике. Единственное объяснение, почему замок был построен именно здесь, это контроль над переправами Гауй на важных торговых путьях. Каждая переправа находилась на расстоянии 3 —5 км от замка и их было легко контролировать.
Название «венды» нередко приводит к путанице, так как в истории Европы оно стало обозначением различных этносов (кельтские венеты во Франции, древние венеты в Италии, вендами называли некоторые западнославянские народы, которые с течением времени подверглись германизации и т. д.). Упомянутое античными авторами — Плинием и Птолемаем — слово «venedi» не славянского происхождения. Возможно, здесь речь шла о некой индоевропейского этнической группе, которая позже слилась с большими восточноевропейскими германскими группами — вандалами и готами.
Один из выдающихся авторов славянской филологии Макс Фасмер название Wenden в своём «Этимологическом словаре русского языка», беря во внимание региональные особенности, полностью связывает с финно-угорскими языками. В Эстонии, например, встречаются многие названия аналогичного происхождения, (Wendau, Vônnu, Wenden, Wendrama, Weneküla, Wenne и т. д.). Очевидно, что название Wenden (на юго-востоке от Хаапсалу) идентично древнему названию Цесиса. У этих эстонских названий нет ничего общего с западнославянскими вендами или Адриатическими венетами и венетами из Западной Европы. Название вендов в хронике Генриха Латвийского «wendi», обьясняется как производное от реки Вента (в письменных источниках Wynda, Winda).
Но название этой реки гораздо теснее связано с древним названием Вентспилса, чем с Цесисом. В этом случае название Цесиса Wenden, которое в контексте хроники Генриха Латвийского совпадает с названием этноса вендов, становится ясным, если посмотреть на хронику как на памятник литературы XIII века, написанный традициях Центральной и Западной Европы, где понятие венды было известно как обозначение древних венетов, а также как обозначение всевозможных чужаков, — особенно в отношении западнославянских народов, включённых в состав Святой Римской империи. В их число Гельмольд из Босау в написанной им в XII веке «Славянской хронике» внёс и балтский народ — пруссов. Беря во внимания, что хронику Генриха Латвийского следует оценивать критически, как литературный материал своего времени, а не как «исторический источник», можно высказывать предположение, что упомянутое здесь название вендов и образованное от него название Цесиса (Wenden) — это результат синтеза литературных традиций хроник Центральной Европы, названий местности Курсы (Venta), а также топонимов Видземе и Эстонии.
О самоназвании вендской общины не вполне ясно. В XIII веке про вендов пишет летописец Генрих Латвийский и Папа Римский, а XIV — Рижский архиепископ. С тех пор в исторических источниках венды больше не упоминаются. Однако дальнейшем в истории Цесис и ближлежащем городу округе — в Ливской волости (Līvu vaka, позже Līvu pagasts), занимают Цесиские ливы. Есть основания предполагать, что вендский эндоэтноним был ливы, схожий с другими финно-уграмы, переселившимся из Курсы в Видземе. Частично это подтверждает запись в Новгородской первой летописи. Там про поход князя Всеволода Мстиславича в 1218 году (=6727) на Цесис говорится, что он там воевал против «Нъмьци, Литва, Либь» (то есть ливов). Наиболее убедительна этимология связывающая название венды с названием балтийских славян как венды.
Об происхождении вендов выдвинуты разные предположения. Ряд исследователей высказывались, считая их балтами — куршами (Я. Эндзелинс) или земгалами (А. И. Биленштейн), финно-уграми — Курскими ливами (Эльвира Шноре) или куронизированными ливами (Эвалдс Мугуревичс) и западными славянами (Д. К. Зеленин, М. В. Битов, В. В. Седов).
Изначальная родина вендов в низовье Венты находилась в составе Вентавы (Wynda, Winda) — древнего княжества Курсы. Вентаву как край Прибалтийских финно-угров можно проследить со времён Сарнатского поселения с около 2000 г. д.н. э. (в Ужавском уезде Вентспилсского края). Это одно из наилучше исследованных поселений культуры ямочно-гребенчатой керамики в Латвии. Благодаря благоприятным природным условиям, там сохранилась домашняя утварь, орудии труда и охоты, предметы религиозных культов, остатки жилищ. Полоса соприкосновения между этническими группами балтов и финно-угров проходила вдоль линии низовье Венты — Абава. В XI-XII веку Вентаву завоёвывают курши. Это соответствует сказанному в летописи, что из низовьев Венты вендов прогнали курши. Про последний известный Курский этнос — скандинавских торговцев и викингов свидетельствует как руны («рунический камень про Вентаву») и саги, так и археологические находки.
Летописец упоминает Древнюю гору (Monte Antiquo) как местожительство вендов после их изгнания из Курсы. Согласно летописи и археологическим свидетельствам, после того, как венды покинули Древнюю гору они осели в нескольких местах в Видземе. Цесис был наибольшим, но не единственным их поселением. Среди сотни исследованных погребений Видземских ливов в низовье Даугавы, свыше 20 оказались сходные с вендской культурой. В летописи Генриха Латвийского в XV главе указан посёлок Вендекула (Wendeculla), который находился к северу от Турайды в сторону Цесисса. Перевод «посёлок вендов» из языков Балтийских финно-угров (küla на ливском и эстонском, kylä на финском — «посёлок») указывает на этническую принадлежность и родной язык проживающего там населения (сравнить с Икшкиле). В 1638 году во шведской ревизии плугов там упомянут посёлок Венгула, позже именуемый Турайдские Вингелиеши (Turaidas Viņģelieši).
Об языковом сходстве вендов и Видземских ливов косвенно свидетельствует проповедническая деятельность в 1206 году знатока ливсково языка, миссионера Даниила. В X главе хронике Генриха Латвийского можно проследить, что он проповедовал только среди ливского населения — в Саласпилсском, Лиелвардском, Сидгундском, Реминском, Айзкраукльском краях, далее на землях ливов реки Гауя — Турайдском краю Каупо и Саттезельском краю Дабрелиса, «а потом, оставив эту область, прошёл к вендам».[1] Также и венды попали под властью ордена в результате раздела ливских земель в 1207 году.
Из за скудных письменных источников проблему вендского вопроса помогли решить археологические раскопки. Первые с артефактами богатые захоронения XI-XIII века были обнаружены в 1888 году во время строительства Цесиской железнодорожной станции. При проведении земляных работ в 1910 году Цесиский врач Кивулис констатировал ещё 11 погребений. Он предполагал, что это могильник латгалов.[4]
В 30-е годы XX столетия расширялись археологические раскопки в Риге, окрестностях Цесиса и северной Курземе. Они поменяли взгляд на этническую принадлежность похороненных жителей в могильнике Цесиской станции. Основываясь на новые материалы, Э. Шноре в 1936 году сделала вывод, что венды были ливы, которые, преследуемые куршами, в начале XI века кратковременно жили возле Риги, а потом дошли до Цесис. Там на горе Риекстукалнс они построили себе городище — Wendorum castrum.[5][6] В 1974 году она ещё раз подчеркнула, что в могильнике Цесиской станции ясно видна курземское происхождение там похороненных, поэтому их можно связывать с вендами.
Исчерпывающий отчёт про вендов в 1973 году опубликовал археолог и историк Эвалдс Мугуревичс.[7] Сравнивая высказанные гипотезы с письменными источниками, архитектурными памятниками и топонимикой низовье Венты и Даугавы и в городе Цесис, он также сделал вывод, что венды являлись группой Курземских ливов.
Обширный обзор про археологические исследования в низовье Венты Мугуревичс опубликовал и в 2000 году. Оценивая материалы из раскопков могильника Варвские Стрики (Vārves Strīķi), он отверг предположение которое в 1932 году выдвинул археолог Х. Риекстиньш, что там похоронены курши. Каменная кладка, разнообразный погребальный инвентарь характерен не у куршских трупосожжений, а Балтийским финнам, который также обнаружен в захоронениях могильника Цесисской железнодорожной станции XI—XIII веков. Первый усопший Варвских Стрикьях погребён в I веку до н. э. и потом захоронения непрерывно продолжались весь железный век. Схожии могильники (Vārves Dumbrinieki, Ūdrandes Druķēni) обнаружены в других местах на территории, которое в документе о разделе Курсы в 1253 году названо как населённое место по обеих берегов Венты на земле Вентавы (Winda). Из этих исследований следует, что венды и их предки жили там постоянно ещё долго до их исхода.[8]
Раскопки в 1980 году вендском городище Риекстукалнс снова подтвердили выводы про принадлежность Цесиских вендов к культуре Курземских финно-угров, которые в 1936 и 1974 году опубликовала Э. Шноре и в 1973 и 2000 году — Мугуревичс. Не только украшения, но и другие свидетельства в материальной культуры показывали, что венды являлись Балтийскими финно-уграмы. Например, если латгалы в то время для согревания своих домов и приготовления еды пользовались глиняными печами, то ливы — очагами. Также в вендском городище единственный хорошо сохранившийся очаг был очень похож на те, которых обнаружили в поселениях Даугавских ливов в Саласпилской Лауксколе и в Икшкиле.
В последнее десятилетие в северной Курземе проводились значительные археологические исследования, которые дали новые материалы в разъяснении вендского вопроса. В раскопках в городищах Падурес (Падурская волость Кулдигского края) и Межитес (Лауциенская волость Талсинского края) и в близлежащих могильниках, найдены украшения столетия XI—XII века, аналогичные украшениям в могильниках Цесиских вендов и вендских женщин, идентифицированных среди захоронений Даугавских ливов.
При сравнивании погребальных традиций и инвентаря могил XI—XIII веку у Даугавских и Гауйских ливов с традициями жителей северной Курсы, обнаруживаются как сходства, так и различия. Например, если женщины Видземские ливов свои богатые цепочечные нагрудные украшения к плечам прикрепляли с т. наз. черепашьими фибуламы, то курземские финно-угры и Цесисские вендские женщины носили длинные бронзовые булавки с орнаментированными треугольными или крестообразными головками. Некоторые формы артефактов похожи, а иногда идентичны украшениям идумийцев, эстонцев и даже водью. К тому же к С-Ю-ым направлениям близкая ориентация захороненных, одинаковая ориентация у мужщин и женщин характерна не только у балтийских, но и волжских финнов (меря, мурома, мордва, марийцев).
Венды, которые непокинули Курсу, попали под властью куршев и со временем куронизировались. В XIII веке Вентаву между собой разделил Ливонский орден и Курляндское епископство. Орден получил две третьи Вентавы — всё побережье и возле устья Венты в конце столетия построил свой замок (Windau или Вентспилс). Остальная Вентава — земли по обы стороны Венты до впадения Абавы — была под веденьем епископа. Также и на территории епископства возник новый центр — Пилтене. Старое административное деление потеряло значение и название Вентавы исчезло. С вендами раньше понимали жителей данного края, однако сейчас это неимело смысла. Так как языковом отношении Курляндские финны были близки более известным ливам, их начали называть ливами; в первые 1413 году описании Жильбера де Ланнуа.[9]. В XVI веку Бальтазар Руссов в издании «Хроники провинции Ливонии» писал, что «жители Курляндской провинции говорят на куршском и ливском языке, а в некоторых местах и на литовском языке.» Похожие процессы происходили на всей территории Ливонии. Например ливов и латгалов Идумейского края Хроника Генриха Латвийского и булла папы от 31 января 1208 года называет идумийцами, а уже в XIV веке жителей данной области в описании Жильбера де Ланнуа — ливами (les lives) и летами (les Loches). По сей день население северной Курземы, включая Вентспилс, разговарывает на ливском диалекте латышского языка, и в народе их часто называют «вентиньями» (ventiņi), а их говоры — «вентиньский язык» (ventiņu valoda).
Согласно этнологу Д. К. Зеленину, антропологу М. В. Битову, археологу Валентина Седова, венды произошли от западнославянского племени, которое во время Великого переселения народов в последних столетиях I тысячелетия н.э. пришло на територию нынешней Курземы. Свою теорию Седов обосновывает с кольцевыми или пальцевидными фибулами, одна из которых найдена в низовье Немана, вторая в Селонии, а третая в низовье Венты. Седов связывает эти фибулы со славянами.
Другим доказательством является захоронения по обряду трупосожжения характерный для славян [10]. Погребальными памятниками ливов, проживавших на севере Курземе, до X-XI вв. являются каменные могильники с оградками, сопоставимые с древностями эстов, а также каменные курганы. Хорошо известны и погребальные памятники куршей - грунтовые могильники. Вместе с тем, в Северной Курземе известен и третий тип могильных древностей - песчаные курганы с захоронениями по обряду трупосожжения, идентичные тем, что есть в регионах Гауи и нижней Даугавы. Эти памятники здесь абсолютно чужды обрядности и куршей, и ливов. Э. Штурме, обобщая материалы по песчаным курганам Северной Курземе, насчитывал здесь 16 могильников и отмечал, что они датируются более ранним временем, чем аналогичные курганы на Гауе. Раскопки в окрестностях Сабиле показали, что курземские курганы относятся к последним векам I тыс. н.э.; с начала XI в. песчаные курганы в Северной Курземе уже не сооружались. И именно в это время (скорее всего, во второй четверти XI в.) такие курганы стали сооружаться в регионе нижней Даугавы и на Гауе. Местное население еще в XIX в. называло эти курганные могильники "krievu kapi", то есть "русскими могилами". Становится понятным и исчезновение в начале XI в. в Северной Курземе курганной обрядности, и синхронное появление курганов в нижнем течении Даугавы и на Гауе. Венды были изгнаны куршами из прежних мест своего обитания (расселение здесь в XI-XII вв. куршей документируется археологией) и, поселившись на Даугаве и Гауе, перенесли сюда обычай сооружения курганных насыпей.
Присутствие чужих артефактов в каком-то культурном ареале включает в себе много разных возможных объяснений. Миграция лищь одна из тех. Чужие артефакты могли появляться на других территориях через путешествующих ремесленников, пошлину и сборы, добычу, торговлю, подарков, трансформацию идей (религия, мода, идеология).[11] Например, Даугавские ливы в XII веке наряду с языческими символами пользовались и христианскими — крестиками, фигурками ангелов. Что случалось с украшениями молодых девушек (puellas), которых согласно словам Генриха, «единственно и щадят войска в тех странах»?[12]
В конце XIII века Цесисскому замку принадлежали четыре волости. Из Аутинского края образовалась Авотинская волость, а с вендского поселения в Риекстукалнсе — Ливская волость. В это же время напротив собора Ливонского ордена появляется Ливская площадь и две Ливские улицы. Площаль и сегодня называется Ливской, а из улиц сохранилась одна — Lielā Līvu (Большая Ливская). В Цесиской церкви Святого Иоанна Цесисcким ливам принадлежала ливская скамейка, ливский фонарь и ливский колокол. К тому же в городе было ливское кладбище и жилые здания.
Исходя из хроники Генриха Латвийского, всегда после крещения местных жителей, там скоро строилась приходная церковь. Кажется, венды небыли исключением и после крещения осенью 1206 года, не позже 1207 года там должна была быть построена церковь. Косвенно об этом свидетельствует визит папского посла в 1225 году в Венден, где он встретил «величайшее множество вендов и латгалов». Основываясь на сведеньях в Ливонской хроники Германа Вартбергского, каменная Цесисская церковь Святого Иоанна построена в 80-е годы XIII века. Возможно, её построили на месте более древней, первой деревъянной церквьи вендского прихода.
Основываясь на эти данные, в книге Латвийского института истории «Regina in castro Wenda» пишется о связи средневековых Цесиских ливов и вендов:
«…считается, что описанные XVII—XVIII веку Цесисcкие ливы являются потомками упомянутых в XIII столетии вендов». 81.стр.
«…в Ливской волости следует искать и в источниках XIII века упомянутых потомков вендов». 84.стр.
Эту точку зрения подтверждает и то, что, включая сравнительно небольшое количество немецких переселенцев, венды и латгалы были единственными жителями края. Про балтов — земгалов и, начиная с VI века и латгалов — свидетельствует могильники позднего железного века в окрестностьях Цесиса (Drabešu Liepiņas, Priekuļu Ģūģeri, Kārļu Ainavas) и Арайшский озёрный посёлок. Уже в начале прибытия вендов окружали земли латгалов Аутине и Талава и река Гауя. Неимеется никакие сведения про присутствие другово ливского этноса на левом берегу Гауи, кроме вендов.
В свою очередь тесная дружба вендов и немцев может объяснить те особые привилегии, которые в средние века сохраняла группа, знакомая как Цесисские ливы.
Высота вендского городища 18 м, ширина 50×20 м. В северной части площадки находился 3,5 м глубокий колодец. В культурном слое во время равкопок нашли 291 артефакта и несколько тысяч других находок (глиняных осколков, костей от употреблённых в пищу животных и др.) Находки принадлежат к периоду с XI/XII-XVI века. Особо интенсивно обитаемый период был в XI/XII- начала XIII века, после чего оборонительная роль городища уменьшалась.
Остатки зданий вокруг Риекстукалнса несохранились.
Уже в IX веке у куршев было 5 княжеств (civitas). Очень значимую роль в их жизни имели военные походы и разбойничество. Они особо активизировались в XI веке, когда связи с изменениями во внутренней политике и в структуре управления закончилось доминирование скандинав, и их место в Балтийском море заняли курши и Сааремские эстонцы. Так в 1203 году епископ Альберт в королевстве Дании застал «язычников эстов с 16 кораблями: они незадолго до того сожгли церковь, людей перебили или взяли в плен, разорили стану, похитили колокола и церковное имущество, как и вообще привыкли поступать и эсты и куры язычники в королевствах Дании и Щвеции.»[13]
Однако военные действия куршев неограничивались лишь разбойничеством и грабежами, они имели также элементы расширения территорий, политический характер и защиту своих интересов и их навязивание. К примеру в 1201 году «куры, услышав о прибытия епископа и возникновения города, отправили в город послов для заключения мира... Получив согласие христиан, они закрепили мир, по языческому обычаю, пролитием крови.»[14]
Нападение куршев на Ригу в 1210 году и другие сражения показывает, что у них была создана также тактика наземных военных действий. Перед сражением разведчики получали информацию, знали строй и соблюдали военную дисциплину; для заманивания противника в ловушку и разваливания их рядов пользовались приёмами рассеивания и отступления. Прекращая отступление, курши организованно возвращались в сражение и старались обладеть превосходством над рассеивавшимся противником. Такая тактика была возможна благодаря как высоким личным, так и колективным умением маневрирования и эластичным руководством для использования благоприятной при сражении ситуации. Курши умели нападать на большие укрепления, предпочитая момент неожиданности, но и пользовались длительной осадой.
О значении лошадей в военной тактике куршев свидетельствеуют почвозапцы, узды распределители недоуздки и оковка. Особенность Курсы была большая популярность секири. Длина их рукоятки превышала 1 метр, и секири позволяли сражаться со всадниками и противниками в доспехах.
Эти данные позволяют сделать вывод, что насильственное вытеснение более малочисленного финно-угорского населения из стратегически значимого верховье реки Вента являлось исторической закономерностью.
Венды некоторое время жили на Древней горе (Mons Antiquus) или Рижской горе (Mons Rige) на территории нынешней эспланады. Возле горы были песчаные дюны и лес, поэтому Ливонская рифмованная хроника и Ливонская хроника эту местность характеризует как песчаную возвышенность, а в XIV веку на горе находились бортья. Упомянутый холм очевидно, служил для местного населения укреплённым городищем. Так в 1198 году «собралась в боевой готовности масса ливов и устроила стоянку за рижской горой.»[15] 1784/1785 году гору снесли, так как с него можно было просматривать и обстреливать город.
Слияние вендов с латгалами показывет раскопки могильника от XIII-XIV века Упланты (Āraišu Uplanti). Оно расположено 6 км к югу от Цесис, и там хоронили Арайшских латгалов. Однако этнически усопшие небыли однородны. Некоторые из захоронений принадлежали Курским финно-уграм. В одной из могил был похоронен мужщина венд, малолетний мальчик и латгальская женщина. Очевидно это было семейное погребение, в котором её члены по неизвестным нам причинам захоронены вместе.
Память о вендах хранит немецкое название Цесиса Wenden, имена некоторых спорт клубов города и хора, Ливская площадь, улица Ливу, посёлок Ливы, и другие свидетельства края.
Венды (Ливония).