23-10-2023
Имясла́вие (имябо́жничество, в синодальных документах РПЦ — имябо́жие, также называемое ономатодоксия) — религиозное догматическое мистическое движение, получившее распространение в начале XX века среди русских монахов на святой горе Афон. Признанным лидером движения был иеросхимонах Антоний Булатович (в миру Александр Ксаверьевич Булатович). В 1913 году учение имяславцев было осуждено как еретическое Святейшим Правительствующим Синодом Русской Церкви, а смута, возникшая в русских монастырях на Афоне из-за споров вокруг этого учения, была подавлена армией Российской империи.
Главным богословским положением, отстаиваемым сторонниками движения, являлось утверждение о том, что Имя Божие неразрывно связано с самим Богом[1] и «почитается за едино с Богом»[2]; согласно святителю Феофану Полтавскому: «Бог — везде; и, конечно, Он находится и в Своём имени»[3]; согласно о. Павлу Флоренскому: «Имя Божие есть Бог; но Бог не есть имя. Существо Божие выше энергии Его, хотя эта энергия выражает существо Имени Бога.»[4]
Богословская полемика, возникшая в связи с учением имяславцев, оживила в России интерес к наследию Григория Паламы и исихастов и оказала заметное влияние на развитие русской религиозно-философской мысли.
История имяславия началась в 1907 году с публикации книги схимонаха Илариона «На горах Кавказа». В этой книге старец Иларион поведал о своём духовном опыте с Иисусовой молитвой как доказательство того, что Имя Божие в своей высшей «части» («стороне», «аспекте») есть нетварная энергия Бога и может творить чудеса; также как любое имя имеет прямую духовную связь со своим носителем. Книга стала чрезвычайно популярной среди русских монахов на горе Афон в Греции. Некоторые из них утверждали, что согласно учению Платона «имена вещей существовали до появления самих вещей» и, таким образом, имя Бога должно было быть предсоздано до сотворения мира и не может быть ничем иным, как самим Богом. Кроме всего прочего, это могло бы означать, что знание секретного имени Бога позволяет творить чудеса. Это также требует чрезвычайной осторожности в использовании таких имён, как Иегова, Христос и т. д. (ср: «не поминай Господа всуе»[5]). Их противники, другие афонские монахи, сочли это учение пантеизмом, несовместимым с христианством. Они утверждали, что до творения Бог не нуждался в имени, следовательно его имя было сотворено и фактически оно — звук, не имеющий сам по себе никаких мистических свойств. Сторонников имяславия стали называть имяславцами (то есть теми, кто славят имя Божие), а противников стали называть имяборцами (теми, кто борются с именем Божьим).
В 1908 году духовник русского Пантелеймонова монастыря на Афоне о. Агафодор отправил книгу «На горах Кавказа» игумену русского Афонского Андреевского скита о. Иерониму со словами: «Очень вредная книга, написанная в духе Фаррара», с просьбой найти «образованного инока» с целью «раскритиковать» книгу. Иероним, в свою очередь, приказал иеромонаху Антонию дать критический отзыв о книге. Булатович сначала критически отнёсся к имяславию. Но затем,
дойдя до утверждения о. Илариона, что сущность и действенность молитвы Иисусовой зиждется на силе призываемого Божественного Имени Господа Иисуса Христа, к которому молящийся должен относиться как к Самому Господу Иисусу и которое есть Сам Он Господь Иисус Христос, мне они [слова] показались неправильными. Но, читая дальше, я увидал …прекрасно изложенное святоотеческое учение о молитве Иисусовой. Так как игумен приказал мне письменно изложить мое суждение об этой книге, то я решился, во-первых, написать письмо о. Илариону, в котором протестовал против этого выражения: «Имя Господа Иисуса Христа есть Сам Господь Иисус Христос». Но когда я написал это письмо, то на меня навалилась какая-то особенная сердечная тягость, и какая-то бесконечная пустота, хладность и темнота овладели сердцем. Чувствовалось оставление благодатью Божией; молитва сделалась бездейственной…
,[6] после чего Антоний открыл том «Моя жизнь во Христе» своего духовного отца[6] Иоанна Кронштадтского, изданный в 1905 году, и нашёл в нём следующие подтверждения своим сомнениям:
«В этом имени [Пресвятой Троицы, или Господа Саваофа, или Господа Иисуса Христа] ты имеешь все существо Господа: в нём Его благость бесконечная, премудрость беспредельная, свет неприступный, всемогущество, неизменяемость…»,[7] «Имя Господа, или Богоматери, или Ангела и святаго, да будет тебе вместо Самого Господа, Богоматери, Ангела или святаго; близость слова к твоему сердцу да будет залогом и показанием близости к твоему сердцу Самого Господа, Пречистой Девы, Ангела или святаго. Имя Господа есть Сам Господь — Дух везде сый и все наполняющий; имя Богоматери есть Сама Богоматерь…»[8]. В результате иеромонах Антоний полностью переменил своё мнение и стал основным сторонником учения об имяславии, затем издав несколько книг по этой проблеме.
Учение было также поддержано влиятельным при Дворе «старцем» Григорием Распутиным, также у него было сходство с учением о. Иоанна Кронштадтского[9].
Центральное положение учения имяславцев заключается в том, что имя Божие неразрывно связано с самим Богом.
Отец Антоний Булатович основывал учение о Божестве Имени Божия прежде всего на том, что Имя Божие, по учению Святых Отцов, есть Его энергия или действие (по-славянски «действо»; «действие» — это перевод греч. слова «энергия»), а энергия Божия есть Сам Бог.
О. Антоний писал:
Ради чего создал Бог человека? — Ради того, чтобы осчастливить созданное существо приобщением ему Божества Своего. …чтобы соединить его с Собою союзом Божественной любви и сделать человека причастником Божественного Естества. …чтобы обожить его, обожение же человека заключается в том, что в человека вселяется Энергия Божества. Сущность Божества Божия неприобщима твари, но Деятельность — приобщима.
Таким образом, согласно имяславию, Имя Божие есть Его энергия и Сам Он.
Сторонники имяславия настаивают, что логика православного богослова о. Антония Булатовича целиком соответствует учению Отцов Церкви, в частности Григория Паламы о нетварности Божественной энергии. Православные противники имяславия указывают, что в своих сочинениях Григорий Палама нигде не называет энергию Бога «Богом» (Феос), а учит называть её «Божеством» (Феотис)[10].
Отец Даниил Сысоев считал, что имяславие вызвало интерес «в первую очередь насельников различных пустыней, в особенности же афонских отшельников», имевших мистический опыт, а противодействие — монахов «из тех, кто до принятия монашества получил богословское или светское образование» и иереев, принявших «пришедших из западных университетов схоластику, рационализм и психологизм», чуждых любого мистицизма[11], то есть спор между духовными мистиками и рациональными схоластиками[12].
Митрополит Иларион Алфеев считает, что спор между имяславцами и имяборцами — это спор между молитвенным благочестием и богословской учёностью, являющийся продолжением споров об обожении — между православными и евномианами в IV веке, между иконопочитателями и иконоборцами в VIII—IX веках, между Симеоном Новым Богословом и его противниками в XI веке, между Григорием Паламой (исихастами) и Варлаамом Калабрийским в XIV веке.[13] Иисусова молитва и учение об имени Божием были частью одной — монашеской молитвенной — традиции, не пересекавшейся с другой — традицией духовных академий, где о монашеской практике почти ничего не говорилось. Противники имяславия — архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Сергий (Страгородский), Сергей Троицкий принадлежали к традиции не монашеской, а богословских школ; имели о монашеской жизни весьма приблизительное представление; ни один из них никогда не состоял иноком в монастыре[14].
Наиболее авторитетным противником нового учения в России стал архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий), который рассматривал имяславие как ересь и разновидность хлыстовщины. В 1912 году решением Святейшего Синода книга «На горах Кавказа» была запрещена в России; при этом доклад архиеп. Антония в Синоде был «недопустимым, невозможным, бранчливым».[15] Книга же ходила в самиздате, но не переиздавалась до 1998 года.
Согласно мнению Владимира Эрна, причиной имяславского спора была не книга «На горах Кавказа», а отрицательная рецензия на неё афонского инока Хрисанфа (которую тот написал вместо отказавшегося Булатовича) и затем публикации не читавшего[16][17] эту книгу Антония (Храповицкого), в которых имел место «развязный, грубый и часто хульный язык»[18], по мнению митрополита И. Алфеева, «несправедливых, жёстких и скандальных» публикаций.[19]
В сентябре 1912 года книга была осуждена в послании правящего архиерея Афона Вселенского Патриарха Иоакима III (хотя в 1907 году он эту книгу поддержал) настоятелю русского монастыря Святого Пантелеимона, который, как и все монастыри Афона, находился в прямой канонической юрисдикции Патриарха: послание называло новое учение «бессмысленным и богохульным» и увещевало его сторонников «отстать от душевредного заблуждения и перестать спорить и толковать о вещах, которых не знают».
В 1913 году учение было рассмотрено комиссией преподавателей Богословской школы Вселенского Патриархата на Халки во главе с митрополитом Селевкии Германом, находившейся в начале XX века под сильным влиянием немецкого протестантского рационализма, так как большинство её профессоров получили богословское образование в немецких университетах.[20] Комиссия, не читавшая обеих рассматривавшихся книг — схимонаха Илариона и иеросхимонаха Антония Булатовича[17] — признала учение неправославным; Константинопольский Синод осудил его как хульное и еретическое, а новый Патриарх Герман V отправил на Афон соответствующую грамоту от 5 апреля 1913 года, которая объявляла учение имяславия пантеизмом.
В мае 1913 года состоялось заседание российского Святейшего Синода под председательством митрополита Санкт-Петербургского Владимира (Богоявленского) в составе Сергия, архиепископа Финляндского, Антония, арх. Волынского, Никона, б. арх. Вологодского, Евсевия, арх. Владивостокского, Михаила, арх. Гродненского, Агапита, епископа Екатеринославского (всего семеро); в котором было заслушано три независимо подготовленных доклада: архиепископа Антония (Храповицкого), архиепископа Никона (Рождественского) и преподавателя семинарии канониста Сергея Троицкого. Все доклады признавали учение «имябожников» неправославным. По итогам заседания единогласно было принято синодальное постановление, осуждающее учение «имябожников»; было издано соответствующее Послание[21], составленное архиепископом Сергием (Страгородским).
В августе 1913 года, уже после высылки «имябожников» с Афона, Синод издал новое постановление, ещё более строгое, против сторонников нового учения и принял «Формулу обращения для возвращающихся к учению православной Церкви имябожников». По монастырям России была разослана бумага с осуждением «имябожия» с предложением подписать её (известен, например, такой документ, подписанный всеми старцами Оптиной Пустыни, находившимися на тот момент в обители). Согласно сообщениям в журнале «Русский инок», в июле 1913 года Постановление было активно поддержано на Валааме.
На Афоне имяславие распространилось только среди русских монахов и практически не затронуло монахов из других стран. Поскольку устав Святой Горы строго запрещает еретикам нахождение на ней, то кинот Афона мог «под видом еретиков… очистить и вообще Святую Гору от русских»[22], так как было выслано с Афона от тысячи до полутора тысяч русских монахов.[23] Русское монашество на Афоне до сего дня не восстановилось: количество насельников сейчас более чем на порядок меньше, чем в 1913 году.
В соответствии с предписанием Святейшего Синода, 4 июня (в ряде источников — 5 июня) 1913 года русская канонерская лодка «Донец» доставила архиепископа Вологодского Никона Рождественского и профессора Троицкого на гору Афон с целью «усмирения монашеского бунта» (11 июня к ним на помощь подошёл пароход «Царь» с 5 офицерами и 118 солдатами)[24]. Перепись, проведённая архиепископом, показала, что среди 1700 российских монахов 661 записали себя имяборцами, 517 — имяславцами, 360 уклонились от переписи, а остальные записались нейтральными[25]. В течение июня архиепископ Никон вёл переговоры с имяславцами и пытался заставить их поменять свои убеждения добровольно, но потерпел неудачу.
3 июля 1913 года прибыл пароход «Херсон», направленный с целью выдворения монахов с Афона, и солдатам 6-й роты 50-го Белостокского полка российским консулом в Константинополе Шебуниным было дано приказание взять мятежников приступом, но без кровопролития[26]. Монахи оказывали активное сопротивление, ввиду чего некоторых из них поливали водой из двух пожарных шлангов[27] (согласно некоторым имяславским источникам, были раненые и даже убитые[25]); после взятия Пантелеймонова монастыря монахи из Андреевского скита сдались добровольно.
Пароход «Херсон» доставил 621 монаха с Афона в Россию[25] и 13 июля бросил якорь в Одессе. Сорок монахов, признанных неспособными пережить транспортировку, были оставлены в больнице на горе Афон. 17 июля пароход «Чихачев» доставил ещё 212 монахов с горы Афон[25]. Часть монахов добровольно покинули монастырь, некоторые уехали на Камчатку к миссионеру о. Нестору Анисимову. Оставшаяся часть монахов подписала бумаги, что они отвергают имяславие.
После допроса в Одессе восемь задержанных монахов были возвращены на Афон, 40 отправлены в тюрьму, а остальные были лишены духовного сана и сосланы в различные области Российской империи в соответствии с их пропиской. Основного руководителя имяславцев на Афоне, Антония Булатовича, сослали в его родовое имение в село Луцыковка Лебединского уезда Харьковской губернии.
Согласно еп. Илариону, русское монашество получило в 1913 году «первый мощный удар… — удар, нанесенный руками иерархов Святейшего Синода Российской Церкви. Вторым ударом стала революция и последовавшие за ней гонения на Церковь в России».[23] Синодальное управление Церковью, введённое Петром Первым, через пять лет перестало существовать.[28]
Книгу «На горах Кавказа» через 6 лет после её выхода Синод приказал по всем монастырям изымать и уничтожать. Её автор схимонах Иларион реагировал на это известие так: «Вот это дело! Вечным огнем, если не покаются, будут жегомы те, кто дерзнул на сие. Боже наш! Какое ослепление и бесстрашие! Ведь там прославлено имя Бога нашего Иисуса Христа… Там в книге всё Евангелие и всё Божественное Откровение, учение Отцов Церкви и подробное разъяснение об Иисусовой молитве… Ангели поют на небеси превеликое Имя Твое, Иисусе, а монахи, о ужас, сожгли яко вещь нестерпимую. Без содрогания нельзя сего вспомнить.»[29]
В феврале 1914 года некоторые имяславцы были благосклонно приняты Императором Всероссийским Николаем II и Императрицей Александрой Фёдоровной. Добрый приём был воспринят ими как знак изменяющейся судьбы.[23]
7 мая 1914 года под председательством митрополита Московского Макария (Невского) Московская Синодальная Контора произвела суд над руководителями имяславия, о котором имеются противоречивые свидетельства. 10 мая это решение было частично признано Святейшим Синодом, который позволил имяславцам занимать посты в православной церкви без формального покаяния, но определил, что само учение нужно всё ещё считать ересью.[23] Митрополит Макарий, получив в августе 1914 года официальную телеграмму обер-прокурора Владимира Саблера, в которой ему предоставлялось допустить к священнослужению тех из оправданных иноков, которых он найдет достойными, снял канонические прещения немедленно с около 20 лиц и донёс о сем телеграммой обер-прокурору, а потом разрешил и других.
27 августа 1914 года глава движения о. Антоний Булатович попросил послать его как военного священника в действующую армию, и его просьба была одобрена Святейшим синодом.[23]
В марте 1915 года журнал «Ревнитель» опубликовал письмо схимонаха Илариона, полное апокалиптических предчувствий крушения существующего порядка:
«должен сказать и то, что я сильно обижен действиями в отношении меня духовной власти. Почему же она, когда она разбирала мою книгу и осудила её, не отнеслась ко мне ни единым словом или вопросом о всех тех местах в моей книге, кои были причиною возникшего недоумения? <…> Мнится нам, что эта ужасная „пря“ с Богом по преимуществу высших членов России Иерархов есть верное предзнаменование близости времен, в кои имеет прийти последний враг истины, всепагубный антихрист.»[30]
За старым и больным Иларионом следили; архиепископ Ставропольский Агафодор регулярно получал донесения о «деятельности» схимонаха Илариона и его послушников и послушниц.[31] Также его посещали епархиальные миссионеры, регулярно отбиравшие у него книги и выяснявшие у него детали «лжеучения».[31]
Иларион так отвечал на обвинения в ереси: «Считаю ли я, что имя Божие есть четвертое Божество? Отвечаю — отнюдь нет. Никогда это богохульное учение не только теперь, но и во всю мою жизнь не находило места в моем внутреннем мире, даже и на одно мгновение.. Обожаю ли я звуки и буквы имени Божия и что я разумею под Именем Божиим? — Выражаясь „Имя Божие Сам Бог“, я разумел не звуки и буквы, а идею Божию, свойства и действа Божии, качества природы Божией… Это понятие для молитвенника весьма важно, именно: призывая имя Божие, чтобы он не думал, что призывает кого другого или бьёт словами напрасно по воздуху, но именно призывает Его Самого… А звуками мы только произносим, называем или призываем имя Божие… буквами же начертываем его, то есть изображаем, пишем; но это есть только внешняя сторона имени Божия, а внутренняя — свойства или действа, которые мы облекли в эту форму произношения или письма. Но и перед этой формой истинные последователи Христа Иисуса всегда благоговели и почитали ее наравне со святым крестом и святыми иконами… [Имя Божие] само по себе всегда свято, славно и спасительно; до нас же производит действие, смотря по нашему отношению к нему.»[32]
1 июля 1915 года Святейший Синод получил письмо от основателя учения Илариона с вопросом, был ли он отлучён от Церкви (Иларион жил как отшельник на Кавказе и, возможно, не осознавал степень волнений, вызванных его книгой). Иларион умер от водянки 1-го[31] либо 2 июня 1916 года, так и не получив ответа.
Открывшийся в августе 1917 года Всероссийский Поместный Собор имел целью, в частности, решить проблему имяславия; на нём присутствовали как активные сторонники, так и противники учения. Подготовка материалов по делу имяславцев проходила в специальном Подотделе Отдела о внутренней и внешней миссии, в состав какового подотдела вошли, среди прочих, епископ Феофан (Быстров), Сергий Булгаков и В. И. Зеленцов (впоследствии епископ Василий)[33]. Собор, однако, не успел вынести какого-либо решения до своего закрытия в сентябре следующего года.
8 (21) октября 1918 года Патриарх Тихон (Беллавин) и Священный Синод Российской Церкви издали постановление, разъясняющее значение суда митрополита Макария:
<…>1) постановление Московской Синодальной Конторы от 7 мая 1914 г., почитаемое иеросхимонахом Антонием оправдательным для самого учения имябожников, в действительности является лишь постановлением о принятии в общение некоторых, поименованных в сем постановлении афонских иноков, причастных к имябожническому учению, привлеченных к суду Московской Синодальной Конторы и изъявивших подчинение Св. Церкви, по надлежащем испытании верования их, с прекращением о них судебного дела и разрешения священнослужения тем из них, кои находились в священном сане, — 2) что таковое именно постановление Московской Синодальной Конторы по указанному делу было утверждено Св. Синодом по определению от 10—24 мая 1914 г. за № 4136, с поручением при этом Синодальной Конторе и Преосвященному Модесту приводить увещеваемых иноков к сознанию, что учение имябожников, прописанное в сочинениях иеросхимонаха Антония (Булатовича) и его последователей, осуждено Святейшим Патриархом и Синодом Константинопольской Церкви и Св. Синодом Церкви Российской, и что, оказывая снисхождение к немощам заблуждающихся, Святейший Синод не изменяет прежнего суждения о самом заблуждении <…>
В январе 1919 года лидер имяславцев о. Антоний Булатович разорвал общение с Патриархом Тихоном[23] и вернулся в родовое имение в Луцыковке. Там он был убит грабителями 5 декабря того же года, во время наступления красных войск.
В начале 1920-х в Москве существовал философский имяславческий кружок, членами которого были: А. Ф. Лосев, С. Н. Булгаков, В. М. Лосева, Д. Ф. Егоров, Н. М. Соловьев, П. С. Попов, священник Ф. Андреев; близок им был священник Павел Флоренский.
В 1928 году, после того как руководство Патриаршей Церкви перешло к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию, многие имяславцы в СССР полностью порвали общение с Временным Патриаршим Синодом и вошли в состав Катакомбной Церкви, что в значительной мере было обусловлено неприятием имяславцами политики покорности, провозглашённой митрополитом Сергием по отношению к атеистической власти в СССР.
В русской эмиграции учение имяславия в 1920 — 1930-х годах продолжал развивать священник Сергий Булгаков, фундаментальная книга которого «Философия имени» была издана в Париже в 1953 году, посмертно. Сергий Булгаков писал: «Имя Божие есть не только средство обозначения Божества или Его призывания, но есть и словесная икона, потому она свята. Итак, имена Божии суть словесные иконы Божества, воплощение Божественных энергий, феофании, они несут на себе печать Божественного откровения»[34].
Один из ведущих идеологов РПЦЗ Архиепископ Серафим (Соболев) дал детальную богословскую критику «имябожнического» учения в своей работе против софиологии Вл. Соловьева, о. Сергия Булгакова и о. Павла Флоренского[35]. В этой работе три главы (№ 18, 19, 20) посвящены опровержению учения «имяславцев» — ибо для о. Сергия и о. Павла «софиология» и «имяславие» находились в тесной связи друг с другом.
Главный борец против имяславия митрополит Антоний (Храповицкий), покинув Россию и возглавив РПЦЗ, проповедовал еретическое[36][37] учение об Искуплении, якобы совершившемся не через крестные муки, жертву и смерть Христа, а через нравственные мучения в Гефсиманском саду[38], и ошибочное учение о первородном грехе.[38]
Сторонниками имяславия были крупные русские религиозные философы XX века Владимир Эрн, Михаил Новосёлов[39], Митрофан Муретов[40], о. Павел Флоренский, о. Сергий Булгаков[41], Николай Бердяев[42], Алексей Лосев.[43]
Сочувственно относились к имяславию следующие православные иерархи и монахи: митрополит Московский Макарий (Невский)[31], митрополит Киевский Флавиан (Городецкий)[31], митрополит Алеутский Вениамин (Федченков), экзарх (c 22 марта 1933 года) Московской Патриархии в Северной Америке[44][45], митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев)[46], архиепископ Полтавский Феофан (Быстров)[47][3], епископ Верейский Модест (Никитин)[31], епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский)[31], епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов)[31], епископ Анадырский Диомид[48], схиархимандрит Софроний (Сахаров)[36], старец Николай (Гурьянов)[49], по жизни которого снят фильм «Остров».
Игумен РПАЦ Григорий (Лурье), игумен Феофан (Арескин) и др. обвинялись со стороны священноначалия РПАЦ в пропаганде имяславия. Лурье и его сторонники утверждают, что он лишь высказал мнение, что Священный Синод Российской церкви был неканоническим учреждением, и процедура осуждения имяславия была неканонической, но пропагандой имяславия Лурье не занимался.[50][51][52][53]
К лику православных святых Русской Православной Церковью и РПЦЗ причислены как сторонники, так и противники имяславия. Как сторонники, так и противники имяславия утверждали и утверждают наличие у него древних истоков (сторонники связывают его с Отцами Церкви и исихазмом, в то время как противники связывают его с древними ересиархами).
В числе тех, кто сочувствовал имяславию, называют святителя митрополита Московского Макария (Невского)[31][36], святителя (канонизирован РПЦЗ) архиепископа Полтавского Феофана (Быстрова)[47][3], священномученика (канонизирован РПЦЗ) епископа Волоколамского Феодора Поздеевского[31], страстотерпцев (в РПЦЗ — мучеников) императора Всероссийского Николая Второго[54][36] и императрицу Александру Фёдоровну[36], мученицу великую княгиню Елизавету Фёдоровну[55][36], новомученика Михаила Новосёлова[56][57][36], преподобного Варсонофия Оптинского[58][36], преподобного Кукшу Одесского[36], праведного Иоанна Кронштадтского.[3][23]
Святые противники имяславия: священномученик митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), священномученик епископ Иларион (Троицкий)[59][60], святитель Патриарх Московский и Всея Руси Тихон (Беллавин)[61][23], местночтимый святой (Болгарской старостильной церковью) архиепископ РПЦЗ Серафим (Соболев).[62]
Также многие другие как защитники, так противники имяславия после Октябрьской революции закончили свою жизнь мучениками (великомучениками) — как неканонизированные[63] о. Павел (Флоренский)[36], о. Даниил (Сысоев)[64] ; многие причислены к Собору всех святых, в земле Российской просиявших либо конкретно — к Собору святых новомучеников и исповедников Российских.
Борец с имяславием архиепископ Никон проводил аналогию между именами и математическими понятиями, подразумевая, что последние не существуют в реальном мире. В то же время сторонник имяславия математик и философ А. Н. Паршин говорит, что этот аргумент можно обратить в пользу имяславия, признав, что имена, как и математические понятия, существуют, но в «сверхчувственном, умопостигаемом» мире.[65]
Близкими друзьями о. Павла Флоренского и философа Алексея Лосева, имяславцами в богословии, были основатели Московской математической школы Дмитрий Егоров[66] и Николай Лузин.
Ещё в университете Флоренский стал последователем Николая Бугаева, развивавшего так называемую аритмологию — математику разрывных функций. Впоследствии Флоренский утверждал существование параллелей между абстрактной математикой и религией. В частности, он заявил, что математика непрерывных функций подобна рационализму, в то время как некоторые концепции типа трансфинитных чисел можно объяснить только на основе философии имяславия.
Историк науки Лорен Грэм и французский математик Жан-Мишель Кантор утверждают, что работы русской математической школы до сих пор наполнены мистицизмом в противоположность французской математической школе, которая, по их мнению, основывается на рационализме.[67][68]
В июне 1915 года Осип Мандельштам посвятил имябожию стихотворение:
И поныне на Афоне
Древо чудное растёт,
На крутом зелёном склоне
Имя Божие поёт.
В каждой радуются келье
Имябожцы-мужики:
Слово — чистое веселье,
Исцеленье от тоски!
Всенародно, громогласно
Чернецы осуждены;
Но от ереси прекрасной
Мы спасаться не должны.
Каждый раз, когда мы любим,
Мы в неё впадаем вновь.
Безымянную мы губим
Вместе с именем любовь.
| Сторонники имяславия | Противники имяславия |
|---|---|
| Нетварные энергии имманентны в противоположность трансцендентной сущности Божьей[69] | Нетварные энергии трансцендентны, так как энергия — это прежде всего внутритроичный феномен, превечный, а не только домостроительный. Сами нетварные энергии непознаваемы мышлением, но познаются лишь только опытно выше имён, слов, идей. Функция имён Божьих заключается в том, чтобы несовершенным образом лишь обозначить свойства (сущностные и ипостасные) Божьи, указать на них, направить ум на относительно (насколько это возможно человеческим языкам) правильное ведение. Имена Божьи лишь говорят о нетварных энергиях (или об ипостасях), но не являются самими этими нетварными энергиями. |
| Трансцендентная сущность Божья именуется имманентными нетварными энергиями[70] | Сущность не именуется энергиями. Энергии (и ипостаси Троицы) именуются именами. |
| Имена Божьи — это нетварные энергии.[71] | Имена Божьи — это не нетварные энергии, а тварные знаки, которыми воспевают (согласно автору Корпуса Ареопагитикум) нетварные энергии и Божественные ипостаси. Исповедуя имена Божьи нетварными энергиями, имябожники тем самым обоготворяют тварное, превращают тварное в нетварное. |
| Имена Божьи — это движение Бога к нам, Откровение, «словесная энергия». | Есть различие между нетварной энергией и результатом нетварной энергии. Имя Божье возникает в результате двух движений, как плод двух последовательных действий:
Само узнавание от Бога о Его свойствах, само это движение Бога к нам является нетварной энергией. Но материал, взятый Богом и взятый святыми из наших слов для обозначения неименуемых до конца некоторых свойств Божьих — это не нетварная энергия. Имя Божье — это не само движение Бога к нам, не сами свойства Божьи, а то, что взято из нашего мира для некоторого примерного и условного обозначения этих свойств Божьих. Имена Божьи не выражают адекватно свойств Бога (ипостасных и сущностных), но они достаточны для нас в плане спасения, они наилучши из всего того, что может дать человеческое слово. |
| Между именем и именуемым онтологическая, а потому неотделимая связь. | Между именем и именуемым лишь относительная, а потому отделимая связь. |
| Священный Синод, осудивший имяславие, отказывался именовать нетварную энергию Богом, а потому его «Определения» погрешимы и не имеют канонической силы | Существует различие между такими именами, как θείον, θεότης и Θεός. Имя Божье θείον, но не θεότης и уж тем более не Θεός в догматической перспективе. А что касается нетварной энергии, то хотя в некоторых творениях свт. Григория Паламы и встречается именование энергии Θεός, но паламитский Собор утвердил за нетварной энергией именно θεότης. Потому Священный Синод, осудивший имяславие, не погрешил против паламитского Собора, но в точном соответствии с ним утвердил именование нетварной энергии θεότης. Осуждение «имяславцев» двумя Константинопольскими Патриархами и Российским Синодом имеет полную каноническую силу. |
| У Бога есть Слово и Откровения Бог давал в словах | У Бога есть ипостасное Слово, Которое есть Сын, но в Боге нет слов и речей, нет Божественного языка, нет средства коммуникации, так как у Троицы в этом нет нужды. Имябожники антропоморфируют Божество, вводя в Бога слова, имена. |
| Учение имяславцев восходит к Паламе | Имябожники ложно атрибутируют свою ересь Паламе, так как сам Палама различал тварные имена Божьи от нетварных энергий Божьих. |
| В Писании и Предании именам Божьим усваиваются Божественные атрибуты | Имябожники тендензиозно прочитывают слова Писания и Предания, где фигурируют имена Божьи, не различая контекстов (там, где говорится об ипостаси Сына) и смешивая обозначения и обозначаемых. |
| Согласно Катехизису свт. Филарета, имя Божье свято само по себе. Оно свято независимо от того, говорим мы его или не говорим. | Это говорится в том смысле, что имя Божье не нуждается в специальном освящении, так как оно и так соотнесено с обозначаемым, от чего и получают именование святое. Имя Божье освящается не от нас. Оно само свято, благодаря своей соотнесённости с именуемым. Согласно Определению Российского Священного Синода, имя Божье θείον. |
| Имяборцы ставят имя Божье на один уровень с иконой и не считают, что иконы освящаются именами и что таинства осуществляются именами Божьими. | Св. Иоанн Кронштадтский ставил имена Божьи на один уровень с иконами и крестами. Согласно седьмому Вселенскому Собору, икона свята по самому своему имени «святая», по самому определению «святая икона», по самому факту своей иконности (=подобия) святому первообразу. И только в результате этого подобия, этой соотнесённости с первообразом икона получает и имя первообраза, лишь утверждая это подобие, а не освящая неосвящённое. Таинства осуществляются не именами Божьими. |
| Имяборцы имеют неправильную молитву. Поскольку они не веруют в то, что имя «Иисус» есть Сам Бог, они вынуждены лишь испрашивать соединение с Богом, а потому их молитва чувственная и эмоциональная. Имяборцы, берясь за молитву Иисусову, скоро её оставляют по причине неверия в Божественную силу имени «Иисус». | Имябожники искажают аскетическую практику, закон молитвы, протаскивая оккультизм в православие. Веруя, будто бы имя «Иисус» есть Сам Бог, имябожники полагают, что, произнося имя, они уже соединились с Богом во спасение или во осуждение. Таким образом, таинства церковные становятся лишь придатком к уже осуществившемуся соединению с Богом. Молитвенник должен навыкнуть погружать ум в слова молитвы, не паря умом и не творя образы в уме. Творя Иисусову молитву, невозможно избежать механического повторения на первой стадии обучения молитве, так как ум привык «парить». Но на этой обязательной первоначальной стадии молитву нельзя забрасывать, так как постоянная погружённость ума в слова молитвы, а тем более погружённость ума в сердце приходит только от Бога (и то только в качестве дара, а не заслуги). |
| Портал «Православие» | |
| Имяславие в Викицитатнике? | |
| Проект «Философия» |
