12-09-2023
Хрусталёв, машину! | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария |
|
В главных ролях |
|
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
137 мин. (Россия) |
Страна | |
Год | |
IMDb |
ID 0156701 |
«Хрусталёв, машину!» — исторический фильм Алексея Германа о последних днях сталинского времени, снятый им в 1990-х гг. по сценарию, написанному вместе с женой Светланой Кармалитой.
Фильм, ставший для Германа во многом итоговым, примечателен также своим усложнённым модернистским киноязыком, который может оказаться непроницаемым даже для подготовленного зрителя: «глазу не охватить такое множество планов, привычно сосредоточившись лишь на переднем; ухо не улавливает многоголосый хор» (Пётр Вайль)[1].
Содержание |
Аномально морозный февраль 1953 года. Действие начинается в день, когда Сталина разбил паралич. Фабула закольцована: в первой сцене показан арест истопника Феди Арамышева, который выйдет на свободу в конце фильма[2].
В первой части на фоне «дела врачей» сочными, босховско-брейгелевскими красками нарисована эксцентричная картина жизни в доме генерала медицинской службы Юрия Клёнского. Хотя генерал глушит коньяк чайными стаканами, он не может не чуять опасность, особенно после того, как встречает в госпитале собственного двойника. Так как двойники использовались госбезопасностью в показательных процессах, Кленский понимает, что именно он назначен следующей мишенью по «делу врачей»[3].
Когда в его доме появляется иностранец с известием о якобы живущем за рубежом родственнике, генерал, подозревая в нём провокатора, поспешно спускает его с лестницы. Однако местный стукач успевает доложить «куда надо» о контактах высокопоставленного доктора с иностранцами, и прямо в госпитале на него устраивает облаву. Предугадав это развитие событий, Клёнский уходит из дома и после ночи, проведённой у любовницы, пытается бежать из Москвы «в народ»[4].
Вторая часть посвящена лагерному опыту генерала. Его семью выселяют в переполненную коммуналку, а самого Кленского после задержания бросают на расправу банде зэков, которая подвергает его сексуальному насилию. Чудесным образом его освобождают и срочно доставляют к одру жалкого, безнадёжного больного, в котором не сразу можно признать «вождя народов». После того, как последний испускает дыхание, Берия милостиво освобождает Клёнского и произносит первую фразу послесталинской России: «Хрусталёв, машину!»[5]
Вместо возращения к семье генерал осуществляет свою мечту уйти в народ и затеряться на бескрайних просторах страны[4][6]. В конце фильма он показан счастливым (хотя и полублатным) комендантом поезда, который на бритой голове удерживает стакан портвейна[3].
|
|
|
Отправной точкой для создания сценария послужило детское воспоминание Германа о том, как его отец спустил с лестницы шведского журналиста, приняв его за провокатора[7]. Дом Клёнского по сути воспроизводит квартиру, в которой прошло детство режиссёра, со множеством чудаковатых обитателей (включая живущих в платяном шкафу дочерей репрессированного «врага народа»)[7]. А. Ю. Герман передаёт сценарный замысел следующим образом:
Дело происходит, когда умирает Сталин и никто об этом ещё не знает. Русский генерал. Огромный, красивый, который считает, что всё это его не касается — то, что происходит в стране. Все занимаются евреями, а его — пронесет. И вот его судьба. Достаточно драматичная и любопытная. Ещё там есть иностранец, который приехал, чтоб всем сделать хорошо, а сделал плохо. Есть мальчик, который вроде бы я сам, и чуть-чуть моя семья. Сталин и Берия тоже там существуют, но через призму этого генерала. И так плетутся три линии: генерал, иностранец, мальчик… Мальчик достаточно дрянной. Я, например, никогда не доносил на собственного отца, а в фильме мальчик пытается это сделать.— А. Ю. Герман[8]
Сцена с умирающим Сталиным снималась на Ближней даче, где прошли последние дни жизни «вождя народов»[2]. Название фильма происходит от реальной фразы, которую бросил Берия, уезжая с кунцевской дачи после смерти Сталина[9]. Иван Васильевич Хрусталёв — сотрудник органов госбезопасности, дежуривший на даче Сталина в день, когда тот скончался[10][8]. На экране он не появляется.
Из-за перебоев с финансированием (американские спонсоры потребовали, чтобы Сталина сыграл американский актёр, и после несогласия Германа отказались от своего участия[11]) фильм снимался целых семь лет и был очень ожидаем. «Мы несколько раз надолго останавливались, группа расходилась, её приходилось собирать; актеры разучивались играть в нашей манере, нужно было учить заново», — вспоминает Герман[12]. Средства на создание русскоязычных копий предоставил «новый русский по имени Серёжа», который отказался назвать режиссёру свою фамилию[7]. Часть финансирования поступила из Франции, часть удалось гарантировать благодаря содействию чиновников мэрии Санкт-Петербурга[13].
В телеверсиях фильма часть реплик можно разобрать с большим трудом. Герман объясняет это собственным не всегда удачным экспериментированием с многослойным фоновым звуком[4]. По его словам, все реплики можно разобрать в оригинальной киноверсии фильма[4].
Фильм участвовал в основной конкурсной программе Каннского кинофестиваля (1998), но был непонят зрителями и практически освистан. Многие зрители покинули зал; показ «просто шёл под хлопание кресел».[14] Тем не менее Дж. Хоберман, например, назвал его одним из великих фильмов десятилетия.[15] Кинопоказ в Японии прошёл с триумфом.[16] Ведущие французские киноиздания впоследствии принесли режиссёру свои извинения за разнос, устроенный фильму после его показа в Каннах[4].
Российские кинокритики восприняли ленту куда более однозначно. Например, Андрей Плахов предрекал, что «Хрусталёв» «займет свое место в истории кинематографа как самый личный и самый жёсткий фильм выдающегося режиссера»[17]. Режиссёр Сергей Лозница назвал фильм Германа самым серьёзным в новейшем российском кинематографе: «Это самая мощная, важная рефлексия, это интеллектуальное, художественное событие»[18]. Пётр Вайль после просмотра картины написал:
Это было редчайшее столкновение с чем-то, что масштабами превосходит твое представление даже не о кино, а о возможностях всякого искусства вообще. Наваждение — то, что охватывает зрителя. Сновидческая природа кино, быть может, нигде еще не проступала с такой отчаянной и наглядной выразительностью. В «Хрусталёва» погружаешься без остатка[1].
В 1999 фильм собрал премии «Ника» в номинациях «лучший фильм», «лучший режиссёр», «лучшая музыка», «лучшая работа оператора», «лучшая работа художника-костюмера», «лучшая работа художника-постановщика».[19]. Сам режиссёр отреагировал на вызванные фильмом споры философски: «Пройдет шок от другого киноязыка и станет понятно, что это трагикомедия про нашу жизнь: так, как писал Гоголь, как пишет Беккет»[12].
Алексей Герман говорит, что в фильме «Хрусталёв, машину!» стремился проследить истоки проблем России как «изнасилованной, опущенной страны»[7], которая «всегда всем всё прощает». По его словам, это не столько фильм об атмосфере 1953 года[8], сколько «наше представление о России, о том, что это такое, почему мы такие несчастные… Мы за миллионы убитых [в годы сталинского террора] просто сказали: «Ну ладно, ну нехорошо, забудем»[12].
Кинокритик Михаил Трофименков обнаружил сходство между самодурами Клёнским и Сталиным — их беззащитность перед лицом судьбы. Он также отмечает зыбкость границы между гиперреализмом (мельчайшее восприятие деталей материального быта послевоенного времени, «бытовизм») и фантасмагорией в фильме Германа:
В апокалиптической атмосфере «дела врачей» медленно, но верно спивается колосс-генерал медицинской службы, директор госпиталя нейрохирургии. Происходящее вокруг настолько иррационально, что иногда кажется: все события фильма — его белогорячечная фантазия, подобно тому как вся «современная» часть «Однажды в Америке» — опийные грезы героя Де Ниро. Натурализм перерастает в сюрреализм»[12].
Антон Долин обращает внимание на то, что в художественном мире Германа трудно уловить грань, отделяющую не только реальность от сновидения, но и нечто наполненное глубоким смыслом от случайного. Благодаря непроговоренности сюжетных поворотов и отказу режиссёра от традиционного киноязыка с перебивочными крупными планами словно бы сама история поднимается перед глазами зрителя как неукротимая, ужасающая сила[6].
Премия «Ника» за лучший игровой фильм | |
---|---|
Покаяние (1987) · Холодное лето пятьдесят третьего... (1988) · Ашик-Кериб (1989) · Астенический синдром (1990) · Небеса обетованные (1991) · Анкор, ещё анкор! (1992) · Макаров (1993) · Увлеченья (1994) · Особенности национальной охоты (1995) · Кавказский пленник (1996) · Вор (1997) · Про уродов и людей (1998) · Хрусталёв, машину! (1999) · Дневник его жены (2000) Полный список · (1987—2000) · (2001 — настоящее время) |
|
|
---|---|
1990-е | Страна глухих (1998) • Хрусталёв, машину! (1999) |
2000-е | Лунный папа (2000) • Телец (2001) • Кукушка (2002) • Возвращение (2003) • Свои (2004) • Солнце (2005) • Свободное плавание (2006) • Груз 200 (2007) • Дикое поле (2008) • Волчок (2009) |
2010-е |
Хрусталёв, машину!.