Исторически в России к гомосексуалам относились значительно терпимее чем в других европейских странах. Светское уголовное право не касалось этого вопроса вплоть до XVIII века. Русская православная церковь рассматривала однополые контакты (и женские, и мужские) как серьёзный грех, однако согласно каноническому праву наказание за это было сопоставимо с иными формами «блуда» и значительно мягче чем в Западной Европе.

Впервые антигомосексуальное законодательство в России ввёл Пётр I в 1706 году, скопировав немецкий воинский устав. Оно распространялось только на военнослужащих и обосновывалось необходимостью поддержания дисциплины во вновь созданной армии европейского образца.

Вторая волна криминализации мужской гомосексуальности прошла в рамках консервативной политики и законодательных реформ Николая I. Новый уголовный кодекс, вступивший в силу в 1835 году, касался всех подданных Российской империи. Антигомосексуальная статья в нём также была написана по немецкому примеру, однако имела уже религиозное морализаторское основание. Несмотря на редкость применения и призывы к его отмене это положение просуществовало 82 года вплоть до падения монархии. Лесбиянки в Российской империи не преследовались законом, за исключением Финляндского княжества.

Октябрьская революция 1917 года привела к отмене всех царских законов. И хотя отношение коммунистов к гомосексуальности было неоднозначным, однако новые уголовные законы, опиравшиеся на секулярные и научные представления, не предусматривали наказания за однополые отношения. При этом были отдельные случаи преследования.

Третья антигомосексуальная кампания в России началась в ходе сталинских репрессий. В 1933 году вступающие в однополые контакты мужчины были объявлены «шпионами» и «контрреволюционерами», разрушающими советское общество, а в уголовный кодекс были внесены соответствующие изменения. После смерти Сталина антигомосексуальные законы не были отменены, а преследования даже усилились. Точное число жертв неизвестно, по разным оценкам за 60 лет действия советских уголовных статей было осуждено от 25 до 250 тысяч человек. Кроме того, в позднесоветский период лесбиянки были подвергнуты репрессивной психиатрии.

После распада СССР советские антигомосексуальные законы просуществовали в России до 1993 года, когда были отменены указом президента Б. Н. Ельцина.

В XXI веке в политике России произошёл консервативный поворот, в результате чего в Административный кодекс была внесена статья о запрете «пропаганды гомосексуализма», которая используется властями для ограничения права гомосексуалов на свободу собраний .

Древние русские государства. Русское царство

Отношение к гомосексуальности в Киевской Руси формировалось под воздействием православного христианства, которое начало активно распространяться на её территории в X—XII веках. При этом в отличии от остальной Европы светские русские законы не касались данного вопроса вплоть до XVIII века: ни «Русская Правда» Ярослава Мудрого, ни «Соборное уложение» Алексея Михайловича не содержат упоминания однополых отношений^[1][2].

Контроль за этой стороной жизни общества был прерогативой Церкви, которая считала однополые контакты как и любой другой секс грехом. Упоминания гомосексуальных действий (как мужских, так и женских) в русском церковном праве встречаются начиная с Кормчих книг XII—XIII веков, а наказанием за них служило наложение различных епитимий (пост, отлучение от причастия, молитва, отбивание поклонов и т. д.). Степень наказания различалась в зависимости от конкретного проявления — начиная от поцелуев и заканчивая коитусом, который считался самым тяжёлым прегрешением и карался сопоставимо с супружеской изменой. В то же время в Европе католическое каноническое право значительно жестче преследовало гомосексуалов чем Русская православная церковь — нередко подвергая их смертной казни^[1][2].

В «Стоглаве» (1551) была отдельная 33-я глава «О содомском грехе»^[3] (под которым понимался различный «противоестественный» секс). Она предписывала покаяние и исправление, в противном случае следовало наказание «отлучением от святынь», запрет на вход в церковь и принесение пожертвований. При этом как отмечают исследователи пьянство по этому кодексу каралось суровее. В «Домострое» «содомия» упоминается лишь вскользь. Отдельное внимание Церковь уделяла борьбе с однополыми контактами в монастырях^[1][2].

Петровские реформы. Криминализация гомосексуальности в армии

Предпосылки

В 1697-98 годах царь Пётр I совершил «Великое посольство» — путешествие по странам Западной Европы, с целью установления дипломатических отношений и перенятия европейского опыта государственного устройства (в том числе военного и судебного). Среди прочего он посетил Англию и Нидерланды, где в это время в силу клерикальной традиции однополые отношения считалась преступлением и как раз проходили очередные кампании массового преследования гомосексуалов^{[4][прим. 1]}.

Также в ходе военной реформы в России Пётр I лично изучал западноевропейское военное законодательство, которое брало свое начало от судебной системы Инквизиции. В конце XVII — начале XVIII веков на примере французского, датского, нидерландского, саксонского и цесарского кодексов был создан ряд документов, призванных урегулировать правовые отношения в созданном новом государственном органе — регулярной армии^[5].

Краткий артикул

В 1706 году по велению Петра I был издан «Краткий артикул» князя А. Д. Меншикова. Данный документ составил барон фон Гюйссен на основе немецкого (саксонского) военного кодекса^{[прим. 2]}. Первоначально он был напечатан на немецком языке, поскольку предназначался для служивших в российской армии иностранцев, которым русским царем был обещан суд согласно их родным законам. Однако позднее применение артикула распространилось и на русские войска^{[5][6][7][8][9]}.

«Краткий артикул» впервые в истории России ввёл в светское законодательство наказание за гомосексуальность, скопировав его с германского образца — за «ненатуральное прелюбодеяние» «муж с мужем» предусматривалась смертная казнь через сожжение. Историки отмечают, что такого рода жестокость наказания была нехарактерна для России и иллюстрирует его европейское происхождение. Однако на практике этот закон не был применён ни разу^[10][11][12].

Глава III. О прелюбодiѣянiи или что къ кому надлежитъ

5. Кто ненатуральное прелюбодiѣянiе съ скотиною ученитъ или мужъ с мужемъ стыдъ сочинятъ, оный казненъ и созженъ быти имѣетъ, такожъ наказанiе имѣютъ ожидатъ, которые блудъ чинятъ съ ребятами.

— Розенгейм М. П.. Краткий артикул // Очерк истории военно-судебных учреждений в России до кончины Петра Великого. — СПб.: Тип. М. Эттингера, 1878. — С. 299. — 385 с.

Военный и Морской уставы Петра I

«Краткий Артикул» считается основным предшественником и прообразом «Воинского устава» Петра I, который вступил в силу в 1716 году^[6] и впервые в Новое время российской истории систематизировал уголовное право^[13]. Именно из кодекса А. Д. Меншикова наказание за гомосексуальность перешло в новый закон, регулировавший жизнь всей армии. Однако степень кары была значительно снижена: за добровольный однополый контакт полагалось телесное наказание, а в случае насилия — смертная казнь или вечная ссылка на галеры. А в 1720 году был принят и «Морской устав», предусматривавший аналогичное преследование^{[4][10][12][14]}.

ГЛАВА XX. О содомскомъ грiѣхъiѣ, о насилiи и блудiѣ.
Арт. 166. Ежели кто отрока осквернитъ, или мужъ съ мужемъ мужеложствуетъ, оные, яко въ прежнемъ артикулѣ помянуто (прим. онаго жестоко на тѣлѣ наказатъ), имѣютъ быть наказаны. Ежели же насильствомъ то учинено, тогда смертiю или вѣчно на галеру ссылкою наказатъ.

— Устав воинский // Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. — СПб.: Тип. II отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, 1830. — Т. V. 1713—1719, № 3006. — С. 370.

ГЛАВА XVI. О телесномъ блудiѣ и о насилiи во ономъ.
119. Кто отрока осквернитъ. — Ежели кто отрока осквернитъ, или мужеложствуетъ; оные, яко въ прежнемъ артикулѣ помянуто (прим. онаго жестоко на тѣлѣ наказатъ) , имѣютъ быть наказаны; ежели же насильствомъ то учинено: тогда смертiю, или вѣчно на галеру ссылкою, наказать, по обстоятельству вины.

— Устав морской // Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. — СПб.: Тип. II отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, 1830. — Т. VI. 1720—1722, № 3485. — С. 78.

Историки отмечают, что эти законодательные нововведения касались только военных и совершенно не затрагивали гражданское население. При этом само появление данного наказания было результатом прямого копирования иностранных законов Петром I, который тем самым стремился «догнать» прогрессивную во всех отношениях Западную Европу^{[прим. 3]}. Однако, в отличие от остальной Европы, преследования за гомосексуальность в России не имели морально-нравственного^{[прим. 4]} и религиозного обоснования. Однополые контакты в армии рассматривались как дисциплинарное нарушение, угрожавшее устойчивости военной иерархии^{[4][11][12][15]}. Специализированных исследований практики применения петровских уставов не существует: некоторые историки предполагают, что приговор по указанным статьям был скорее исключением, чем правилом^[16], другие утверждают, что закон активно применялся^[17].

Попытки реформирования законодательства Российской империи

Заданный Петром I прозападный вектор развития страны привёл к тому, что постепенно европейские морально-нравственные традиции, сформированные под влиянием Католической церкви, начали прививаться в российской правящей элите. Это нашло отражение при попытках обновления светского уголовного законодательства. Уже в «Проекте уголовного уложения 1754—1766 годов», начатом разрабатываться при императрице Елизавете I, предполагалась статья «О содомском грехе» (ст. 2 и 3, глава 47). Она была написана библейским языком, а само описание состава правонарушения было менее конкретно, чем в петровском «Воинском уставе». В представленном на рассмотрение Государственному совету «Проекте уголовного уложения Российской империи 1813 года» Александра I содержалось ещё более эвфемистичное определение предлагаемого преступления — «противоестественное студодеяние» (§ 488). При этом согласно проекту кроме собственно уголовного наказания виновный должен был принести «пуб­личное церковное покаяние». Привлечение Церкви к осуждению преступлений в половой сфере отражало новые, морально-нравственные обоснования для преследования гомосексуалов. Кроме того, после победы России в войне 1812 года усиление роли церкви в русском государстве стало антагонистической реакцией на ранее проводимые Наполеоном во Франции секулярных реформ, которыми, среди прочего, отменялись гонения «инаколюбящих»^[18].

Криминализация гомосексуальности для гражданского населения 1835—1917

Николаевские реформы

В период царствования Николая I как ответ на революционные движения (восстание декабристов, продолжающиеся волнения во Франции и Польше) в России значительно усилилось консервативное немецкое влияние, чему способствовал «священный союз» трёх монархов-абсолютов, два из которых были немцами^{[прим. 5]} и все друг другу приходились близкими родственниками. Прусско-австрийская модель развития представлялась Николаю I альтернативой французскому влиянию, ассоциировавшемуся с революцией. Кроме того, поскольку эта модель была известна в России по реформам Петра III и Павла I, то замена одного иностранного влияния другим рассматривалась как возврат к прошлому, к «корням». Эти новые веяния способствовали формированию новой государственной идеологии — консервативного, традиционалистического, религиозного романтизма, который нашел свое выражение в знаменитой уваровской триаде «Православие. Самодержавие. Народность», явившейся антитезой «растлевающей» французской «Свобода, равенство, братство»^[19].

До первой половины XIX века в России действовало Соборное уложение 1649 года, регулировавшее в том числе уголовное право. Оно не упоминало гомосексуальность, в результате чего та оставалась для гражданского населения проблемой религиозно-нравственной, но не юридической. Однако в царствование императора Николая I наконец была проведена долгожданная законодательная реформа — в 1832 году был опубликован первый «Свод законов Российской империи», вступивший в силу три года спустя. Это преобразование прошло в том числе в рамках «консервативного поворота»: укрепления монархии и усиления роли религии в государстве^{[19][20][21][22]}.

В начале XIX века в европейском праве сложилось два направления относительно отношения к гомосексуальности: карательная «германская» система (Пруссия, Австрия, Венгрия, Швейцария и тд.) и «романская» (Франция, Бельгия, Люксембург, Нидерланды, Испания, Италия), не предусматривавшая преследования^[23]. Новый российский уголовный закон был создан по немецкому (вюртембергскому) образцу, он впервые криминализировал однополые отношения для всего населения империи^[20][21][22].

Раздел IX. Глава IV. О мужеложествѣ и скотоложествѣ

677. Уличенные въ преступленiи мужеложства, подлежатъ лишенiю всѣхъ правъ состоянiя, наказанiю плетьми и ссылкѣ на поселенiе. Когда же преступленiе мужеложства сопряжено с насилiем, то виновный подвергается лишенiю всѣхъ правъ состоянiя, наказанiю кнутомъ и ссылкѣ на каторжную работу.

— Свод законов уголовных. Книга первая. // Свод законов Российской империи, издание 1832 года. — СПб.: Тип. II отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, 1832. — Т. XV. — С. 213.

В продолжение николаевских реформ в «Своде законов» 1842 года тест рассматриваемой статьи был оставлен, но номер изменен на 790. В «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года статья была сформулирована более подробно. Кроме того в ней впервые было установлено требование церковного покаяния, что укрепило намеченное в более ранних проектах религиозное обоснование введения наказания. Действия насильственного характера, по отношению к «слабоумным» и несовершеннолетним были выделены в отдельную статью^[20].

Раздел VIII. Глава IV. О преступленiяхъ противъ общественной нравственности
1293. Изобличенный въ противоестественномъ порокѣ мужеложства, подвергается за сiе: лишенiю всѣхъ правъ состоянiя и ссылкѣ въ Сибирь на поселенiе, а буде онъ по закону не изъятъ отъ наказанiй тѣлесныхъ, и наказанiю плетьми черезъ палачей въ мѣрѣ, опредѣленной статьею 22 сего Уложенiя для второй степени наказанiй сего рода.
Сверхъ того, если онъ Христiанинъ, то предается церковному покоянiю по распоряженiю своего духовного начальства.

1294. Если означенное въ предшедшей (1293) статьѣ преступленiе было сопровождаемо насилiемъ, или же совершено надъ малолѣтними или слабоумными, то виновный в ономъ подвергается: лишенiю всѣхъ правъ состоянiя и ссылкѣ въ каторжную работу въ крѣпостяхъ на время от десяти до двенадцати лѣтъ; а буде онъ по закону не изъятъ отъ наказанiй тѣлесныхъ, и наказанiю плетьми черезъ палачей въ мѣрѣ, опредѣленной статьею 21 сего Уложенiя для четвертой степени наказанiй сего рода, съ наложенiем клеймъ.

— Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. — СПб.: Тип. II отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, 1845. — С. 524-525.

Историки отмечают, что хотя начало преследования гомосексуалов при Николае I как и при Петре I было следствием немецкого влияния на уголовное законодательство, однако в XIX веке обоснование его приобрело по примеру прусско-австрийской модели религиозно-нравственную подоплеку^[18][24][25].

Николаевские реформы создали основу для всего дальнейшего развития законодательства Российской империи. В последующие десятилетия текст рассматриваемых статей принципиально не менялся. В «Своде законов» 1857 года и «Своде законов уголовных» 1866 года он по существу остался прежним (кроме устранения телесных наказаний в последнем из них), а номера заменены на 1398-1349 и 995-996 соответственно. В дополненном «Своде законов уголовных» 1885 года наказание за добровольные однополые отношения смягчалось: поражение в правах уменьшалось, а ссылка на поселение заменялась на отдачу в исправительные арестантские отделения сроком от четырех до пяти лет^[20][26].

Данные антигомосексуальные законы просуществовали чуть более 80 лет — до 1917 года, когда в результате революции Российская империя прекратила существование^[20][26].

Правоприменительная практика

Определение «мужеложства» законы Российской империи не давали. Профессор В. Д. Набоков отмечал, что это было сделано умышленно, поскольку законодатели боялись превратить уголовный кодекс в «порнографический журнал». Руководствуясь аналогичными мотивами, российские юристы также избегали подробного разбора этих статей в своих работах. Не существовало и специализированной юридической литературы по данному вопросу. Такое положения вещей привело к значительным разночтениям и затруднениям в правоприменительной практике^[28].

Так некоторые юристы (в том числе Н. С. Таганцев) считали, что наказанию по этой статье подлежат все «противоестественные совокупления». Что, в частности, нашло свое отражение в кассационном решении Сената по «делу Микиртумова» (1869 г., № 642), по которому был осужден мужчина за насильственное «противоестественное соитие» с женщиной^{[29][прим. 6]}. С этим толкованием спорили многие юристы, в частности Н. А. Неклюдов и П. И. Люблинский^[15], которые настаивали, что статья подразумевает только анальный секс между мужчинами. Существовали разногласия и относительно того что считать совершившимся преступлением. Так Н. А. Неклюдов утверждал, что при применении 995 статьи «покушение совпадает с совершением преступления, а от совершения требуется только начало эротического акта». И. Я. Фойницкий определял факт совершения «мужеложства» с момента проникновения, а «покушение немыслимо юридически»^{[30][31][32][33]}.

В случае добровольности виновными считались оба, в случае насилия, несовершеннолетия или «слабоумия» объекта объект не подлежал преследованию. При этом юристы сходились во мнении о недопустимости толкования статьи в широком смысле, то есть по отношению к вообще «развратным действиям» мужчины с мужчиной. Так в решении Сената по «делу Костерина» (1872 г., № 1362) отмечалось, что установление гомосексуальной «склонности» недостаточно для обвинения, а под словом «порок» следует понимать факт действия^{[30][32][33][прим. 7]}.

В суде обвинение строилось на свидетельских показаниях (устных и письменных), показаниях, полученных путём перекрёстного допроса, экспертизе судебных медиков. Мнение врачей могло значительно влиять на вынесение приговора в ту или иную сторону. При этом в России на момент принятия закона не существовало судебно-медицинских руководств по выявлению факта анального секса. В Европе такие работы были опубликованы только в 1850-х годах (А. Тардьё, И. Л. Каспер). Российские руководства появились значительно позже и также обладали сомнительной объективностью (В. О. Мержеевский «Судебная гинекология» (1878 г.), В. М. Тарновский «Извращение полового чувства» (1884 г.)). При этом, например, В. М. Тарновский, описывая психологические аспекты однополого влечения, разделив гомосексуалов на «врождённых» («безвинных») и «приобретённых» («злонамеренных»), предлагая это учитывать в судебном процессе^[34][25].

Применение закона на практике также столкнулось с серьёзной проблемой показной избирательности его применения. Дело в том, что, например, уже во времена царствования Николая I общественности было хорошо известно о гомосексуальных наклонностях министра просвещения графа С. С. Уварова, автора той самой триады российского консерватизма. Эпиграмма А. С. Пушкина о характере его отношений с князем М. А. Дондуковым-Корсаковым приобрела широкую популярность, однако для её «героев» это не имело никаких правовых последствий. Представители высшего класса в принципе редко подвергались уголовному преследованию по обвинению в гомосексуальности. Императоры лично терпимо относились к таким людям. В России не было громких уголовных процессов на подобие суда над поэтом Оскаром Уайльдом в Великобритании, князем Филиппом Эйленбургом в Германии или полковником Альфредом Рёдлем в Австрии. Хотя большие скандалы российское общество знало, но власти на них закрывали глаза и дело не доходило до суда. Огласку, например, получили случаи с композитором П. И. Чайковским и князем В. П. Мещерским, а также некоторыми членами императорской семьи (великими князьями Сергеем Александровичем, Константином Константиновичем^{[прим. 8]}), но в итоге всё ограничивалось лишь салонными сплетнями. Даже когда скандал приобретал совсем непотребный характер, власти предпочитали административные меры уголовному процессу — виновного просто увольняли со службы и высылали, как это случилось, например, с поэтом А. Ф. Шениным^[36][37]. Подобное явное публичное саботирование закона привело к упадку его применения. В конце XIX века прокуроры российских городов практически прекратили преследование гомосексуалов^[38][39][16].

В России обвинения в гомосексуальности не были орудием политической борьбы, как в это время в Великобритании или Германии^[37]. Хотя известен пример, когда в ответ на критику российского императора со стороны маркиза де Кюстина, царская охранка начала муссировать слухи о «порочности» француза^[40].

Как и в Западной Европе полиция вела наблюдение за гомосексуалами, составляла списки, но на этом и ограничивалась. В отличии от других европейских стран, где проходили настоящие облавы, полиция в России редко выступала инициатором открытия уголовного дела. Обычно это происходило в связи с жалобами и заявлениями сторонних лиц, или в случае, когда обстоятельства привлекали особое внимание к данному конкретному случаю (драка, действие в опьянении или в публичном месте)^[41].

Согласно исследованиям с 1874 по 1904 год в России перед судом по обвинению в «мужеложстве» предстали 1066 мужчин и 4 женщины (обстоятельства с последними не ясны)^[42]. Из них было осуждено 440 человек (около 14 в год), что составило 41,28 % от общего числа судимых (по сравнению с 66,25 % осужденных по другим уголовным преступлениям). При этом осуждены за добровольные половые связи были только 20 % от общего числа. Судьи данного периода были склонным оправдывать обвиняемых или назначать им минимальное наказание. При этом вплоть до 1904 года отмечалась тенденция к снижению числа приговоров. Доля гомосексуалов к общему числу осуждённых составляла 2,8 %. Только 5 % принадлежали к высшим чинам. Единицы из них — государственные сановники, чаще это были артисты, врачи, литераторы, преподаватели, священники, прислуга и ремесленники. При том что в городах Империи жило всего 12,8 % населения, на них приходилось 45 % приговоров за «мужеложство». В Петербурге с 1890 по 1903 год, и в Москве с 1888 по 1903 год не было вынесено ни одного приговора по 995 статье^[42][43].

С 1905 года по 1913 года статистически был зафиксирован значительный рост преследования гомосексуалов: количество обвинений составило 911, а осуждено было 504 человека, из них 22 % по 995 статье. Причём отмечалась тенденция к увеличению числа приговоров: в 1905 — 10, 1906 — 7, 1907 — 25, 1908 — 30, 1909 — 69, 1910 — 68, 1911 — 73, 1912 — 96, 1913—126. Но только 8 человек были осуждены в Петербурге и Москве. При этом с 1911 года более половины приговоров приходилось на регион Кавказа. Такая статистика объясняется исследователями результатом социальных потрясений 1905 года, а также началом учёта данных из южных провинций, где власти относились к однополым отношениям среди представителей местного населения как к «дикарскому обычаю», подлежащему искоренению^[44][45][25].

Автономные регионы Российской империи

Ряд регионов в Российской империи имели отдельное уголовное законодательство.

Прибалтийский край

В губерниях Прибалтийского края до 1845 года не существовало никакого упорядоченного уголовного законодательства. Там применялись и германское право (в том числе Каролина, каравшая однополые отношения смертью), и шведские законы и указы (в том числе «Шведское уложение 1734 года», гомосексуалов не преследовавший), и указы Правительствующего сената. В рамках постепенного распространения общероссийского законодательства на остзейские губернии с 1845 года в этих областях начало действовать «Уложение о наказаниях»^[46]. Позднее Прибалтийские губернии были единственным регионом Империи, в которых вступило в силу «Уголовное уложение 1903 года», по которому наказание было значительно смягчено^[47].

Царство Польское

Варшавское герцогство, как и многие покорённые Францией территории, использовало «Кодекс Наполеона», который не предусматривал преследования гомосексуалов. После присоединения в 1815 году к Российской империи царства Польского на его территории с 1818 года было установлено действие собственного свода уголовных законов, представлявшего собой модификацию «Австрийского уложения 1803 года» и «Кодекса Наполеона», по которым гомосексуальность не преследовалась. Позднее в царствование Николая I было разработано «Польское уложение», которое практически полностью повторяло (в том числе в рассматриваемом вопросе) «Уложение о наказаниях 1845 года» и вступило в силу 1847 году. В 1876 году указом императора на территорию Польши было распространено действие «Уголовного уложения 1866 года»^[46][48].

Великое княжество Финляндское

После присоединения в 1809 году к Российской империи Финляндское княжество сохранило законодательную автономию и в нём действовало «Шведское уложение 1734 года», которое не предусматривало преследование гомосексуалов. В 1884 году было составлено национальное «Уголовное уложение Великого княжества Финляндского», по ряду причин принятое только в 1889 году и вступившее в силу в 1891 году. Его составители ориентировались на «Шведский уголовный кодекс 1864 года»^[49] и «Немецкий уголовный кодекс 1871 года»^[50], ввиду чего в него было включено преследование гомосексуальных контактов. А поскольку в финской культуре традиционно гендерное разделение было незначительным, то под уголовное наказание попали в том числе однополые отношения между женщинами. Эти законы сохранились вплоть до распада империи и продолжили действовать уже в независимой Финляндии^{[46][51][52][53]}.

Глава двадцатая

§ 12. Если кто либо совершитъ непотребство съ другимъ лицомъ того же пола, то оба виновные подвергаются тюремному заключенiю не свыше двух лѣтъ

— Финляндское уголовное уложение и относящиеся к нему узаконения / с пред. Н. Д. Сергиевского. — СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1907. — С. 68. — 208 с.

Дискуссии о декриминализации

С 1880-х по 1903 год в российском юридическом сообществе развернулась большая дискуссия относительно эффективности, целесообразности и обоснованности преследования гомосексуалов. Против отмены существующих законов выступал ряд консервативных деятелей. Так прокурор Архангельска Рихард Краус отрицал право распоряжаться собственным телом, если это было «вопиющим нарушением законов природы», «основных начал человеческого бытия и сожительства» и «возмущало нравственные чувства» людей. Профессор Л. Е. Владимиров утверждал, что существующий закон нёс «воспитательный» характер и оберегал «морально слабых» людей. Обер-прокурор А. Ф. Кони оправдывал преследование гомосексуалов на тех же основаниях что и скопцов — из-за «отрицания истинной веры», «подрыва общественного порядка» и «пропаганды бездетного образа жизни»^[54].

Один из ведущих российских юристов, сооснователь Партии кадетов В. Д. Набоков наоборот предлагал декриминализировать однополые отношения, став негласным лидером в этой дискуссии^{[прим. 9]}. Он считал преследование гомосексуалов необоснованным. Набоков категорически отвергал аргумент защиты «общественной нравственности», указывая на то, что происходящее за «закрытыми дверьми спальни» предаётся оглашению помимо воли и ведома участников, а значит они не могут подлежать наказанию. Споря с оппонентами, он задавал множество риторических вопросов: почему в целях воспитания криминализируются одни пороки, но допускаются другие; почему для сохранения здоровья уголовно должна запрещаться гомосексуальность, но при этом разрешается, например, пьянство; почему преследование за якобы отрицание брака как основы семьи и государства не касается холостяков; наконец, чем однополое соитие безнравственнее других безнравственных, но ненаказуемых видов «неестественного» и внебрачного секса? Набоков отрицал возможность законодательного регулирования норм морали, апеллируя к свободе совести и светскому устройству государства. Он утверждал, что каждый взрослый человек имеет право на частную жизнь и право распоряжаться своим телом так, как считает нужным, если это не наносит вред другим людям. Кроме того, Набоков указывал на имеющиеся научные данные о врожденном характере гомосексуальности, в результате чего выраженное в уголовном кодексе представление об однополых отношениях как об «пороке»/«волевом акте» являлось ошибочным. Наконец, по его мнению не было смысла накладывать ограничения на однополые отношения, коль скоро общественное мнение не сводит роль секса исключительно к продолжению рода. Набокову представлялась сомнительным достижение цели тюремного заключения как исправительной меры, поскольку уже тогда даже врачи терпели неудачу в подобных попытках. Он указывал также на непреодолимую терминологическую неопределённость закона и многочисленные процессуальным трудности, что значительно затрудняло его реализацию на практике и давало простор для шантажа, вымогательства, сведения счетов с врагами, злоупотреблениям со стороны полиции. Особенно он выделял показаную избирательность применения закона. Либеральную точку зрения разделяли «Санкт-Петербургское юридическое общество», члены Самарского окружного суда и 9 из 23 членов «Московского юридического общества»^[55][56].

Как итог этих дебатов Уголовное уложение 1903 года не отменило преследование гомосексуалов, однако значительно снизило наказание в случае добровольной связи, но при этом криминализировалось покушение на однополый контакт^[57]. В новой статье также были подробно разобраны отягчающие обстоятельства (которые наказывались заключением от 3 до 8 лет)^[22]:

Раздел VIII. Глава XXVII. О непотребствѣ
Статья 516. Виновный въ мужеложествѣ наказывается: заключениемъ въ тюрьмѣ на срокъ не ниже трехъ мѣсяцевъ... Покушенiе наказуемо.

— Новое уголовное уложение, Высочайше утвержденное 22 марта 1903 года. — СПб.: Изд. В. П. Анисимова, 1903. — С. 164-165. — 250 с.

Однако в силу ряда причин Уголовное уложение 1903 года так и не вступило в силу (за исключением прибалтийских губерний)^[47].

Революция 1917 год. Декриминализация в Советской России

После Февральской революции и прихода к власти Временного правительства продолжали действовать законы империи. Новым руководством страны была создана комиссия по пересмотру Уголовного уложения, в которую вошёл в том числе В. Д. Набоков, однако результаты её работы неизвестны^[58].

В результате Октябрьской революции у власти оказались представители большевиков и левых эсеров. Их воззрения на гомосексуальность были крайне неоднородными. Формирование новой правовой оценки однополых отношений происходило под воздействием различных факторов. Секулярная политика, отделение церкви от государства способствовали отказу от религиозной морали в юридических вопросах. Ориентация на материализм и рациональное познание мира привела к попытке дать оценку гомосексуальности с точки зрения медицины. Активно развивавшиеся в это время психиатрия и эндокринология^{[прим. 10]} собрали много материалов, указывающих на биологические, а не социальные причины однополого влечения. Кроме того, ряд левых политиков провозгласили равноправие полов и сексуальную революцию. Все это привело в конечном итоге к отказу от уголовного преследования гомосексуалов^[25][59].

В 1918 году левые эссеры нарком юстиции И. З. Штейнберг и его зам А. А. Шрейдер представили проект нового Уголовного уложения, соответствующая (215) статья которого практически полностью скопировала «Уголовное уложение 1903 года», однако исключила преследование добровольных гомосексуальных отношений. В пояснительной записке была обозначена принципиальная позиция авторов по расширению прав личности^[60]. Однако в этом же году левые эсеры вышли из правительства и их проект не был реализован^[61].

В 1920 году в период министерства Д. И. Курского была принята новая редакция проекта уголовного кодекса авторства М. Ю. Козловского. В ней преследование однополых отношений также не было предусмотрено. В своей работе Козловский опирался на «Уголовное уложение 1903 года» и кодекс Французской революции (декриминализировавший гомосексуальность), в ней явно прослеживались принципы секуляризации законодательства и медикализации понятий половых расстройств^[62]. Этот проект и его идеи, значительно переработанные другими юристами (в том числе П. А. Красиков, Л. А. Саврасов. Н. А. Черлюнчакевич, Н. В. Крыленко), лёг в основу «УК РСФСР 1922 года» и последовавшего «УК РСФСР 1926 года»^[63]. Таким образом однополые отношения в Советской России были официально декриминализованы. В это время целый ряд стран Западной Европы (в том числе Великобритания и Германия) сохраняли уголовное преследование гомосексуалов^[64].

В начале 1920-х представители Наркомата здравоохранения (в том числе министр Н. А. Семашко и Г. А. Баткис) активно контактировали с немецкими коллегами, в частности с Институтом сексуальных наук М. Хиршфельда, и заявляли, что отмена уголовного преследования гомосексуалов в советской России была обдуманной мерой^[65]. С аналогичных позиций в 1925 году выступал профессор П. И. Люблинский^[15].

Отдельные примеры преследования

Однако отношение отдельных представителей власти к гомосексуальности продолжало быть неоднозначным. В результате правовой неопределенности вплоть до 1922 года имело место произвольное преследование однополых отношений^[66].

Разрушение городской гомосексуальной субкультуры

Среди прочего революция 1917 года серьёзно ударила по сложившейся городской гомосексуальной субкультуре. Кроме экономического кризиса её разрушала целенаправленная политика большевиков против инфраструктуры тематических заведений (бань, гостиниц, ресторанов, салонов), которая обозначалась как борьба с «притонами разврата». Представители гомосексуальной субкультуры, места их общения и знакомств были вытеснены на улицу^[67].

«Петроградский клуб»

В 1921 году случилось так называемое дело «петроградского клуба». Началось всё с того, что чекисты обратили внимание на квартиру, где периодически проходили собрания большого числа лиц, в том числе военных моряков. Надеясь раскрыть «контрреволюционную ячейку», сотрудники ВЧК устроили рейд, в результате которого к своему удивлению застали на месте маскарадный бал-свадьбу, на котором невеста и все дамы были переодетыми мужчинами. При допросе выяснилось, что все присутствующие (более 90 человек) являлись гомосексуалами, а квартира служила своеобразным клубом. В качестве экспертов по делу были привлечены В. М. Бехтерев и В. П. Протопопов, подробно описавшие событие^[68].

Дело приобрело большую известность, внеся вклад в дискуссию о правовом статусе добровольных однополых отношений. Ряд юристов высказывались по этому вопросу за расширения понятия «хулиганства» и «содержания притонов разврата». Другие (в том числе А. А. Жижиленко и П. И. Люблинский) рекомендовали это только если такие отношения имели публичное проявление, подчёркивая, что сами по себе такие действия наказываться не могут, и что призывы к преследованию есть ничто иное как религиозные пережитки. В итоге дело было прекращено в 1923 году в результате амнистии^[68][69][70].

Антицерковная кампания

Антирелигиозная политика большевиков имела в вопросе оценки гомосексуальности и противоположный эффект. С целью подрыва авторитета Церкви была начата кампания по очернению священников и монахов. Одним из приёмов, призванных обличить «лицемерие» и «крайнюю развращённость» религиозных деятелей, стали обвинения в гомосексуальности. В рамках этой политической кампании пропагандисты воинствующего атеизма категорически отрицали биологические причины однополого влечения и утверждали, что подобные явления рождены классом и средой^[71].

Одним из инструментов этой кампании были показательные политические судебные процессы. А поскольку официально преследование добровольных однополых отношений было отменено, то в этих делах обвиняемым приписывались различные отягчающие обстоятельства — насилие, принуждение, развращение несовершеннолетних, заражение венерическими болезнями. Такие суды были проведены, например, над приближенным к патриарху Тихону епископом Палладием (Москва, 1919), отцом Василием и архиепископом Александром (Вологда, 1922), дьяконом Храновским (Петроград, 1927), дьяконом Ткаченко (Владикавказ, 1927). В этих делах использовался язык противопоставления «развращённости священников» и «непорочности класса рабочих и крестьян». Попытки защиты использовать медицинскую интерпретацию причин гомосексуального влечения заложили основы советского дискурса о «половых аномалиях», являющихся «пережитками старого быта» и чуждых «нормальным» рабочим и крестьянам^[72][71].

Советские республики Кавказа и Средней Азии

Некоторые союзные республики СССР имели автономные уголовные кодексы. И хотя в начале 1920-х годов они были основаны на УК РСФСР 1922 года, однако имели ряд отличий. Дело в том, что советские власти унаследовали от царского режима представления о наличии у народов Кавказа и Средней Азии «диких обычаев», которые якобы обуславливали широкое распространение однополых отношений в данных регионах. Данное явление считались вредным порождением социальных условий, следствием отсталости коренных народов и подлежало искоренению. Это нашло отражение в местном законодательстве. Такое представление укладывалось в марксистское представление о социальной эволюции и «отсталых народах»^[73].

В уголовных кодексах Азербайджана, Абхазии и Грузии (но не Армении) в разделах о половых преступлениях осталась преемственность царского запрета на добровольные однополые отношения, который также объяснялся их якобы «большой распространённостью». После редакции 1924 года статья 171 УК ГССР 1922 года гласила: «Извращенное удовлетворение половой страсти в форме педерастии за исключением случаем, означенных в ст. 170 („половое сношение с лицами, не достигшими половой зрелости“), влечет за собой для обеих участвующих сторон лишение свободы сроком до одного года»^[74][75]. Статья 171а УК Абхазской ССР, действовавшего св 1925-28 гг, также предусматривало наказание за «педерастию». Статья 167 УК Азербайджанской ССР 1922 года гласила: «Противоестественное совокуп­ление с лицами мужского пола (мужеложство/педерастия) карается лишением свободы на срок не ниже 3 лет. Тому же нака­занию подвергаются и добровольно согласившиеся на пассивное мужеложство, а равно подстрекатели и пособ­ники»^{[прим. 11][76][77]}.

Иначе была ситуация в Средней Азии. Здесь советские юристы и идеологи столкнулись с культурами, традиции которых значительно отличались от европейских и кавказских народов (в частности с подростковой гомосексуальной проституцией «Бача-бази»). В результате в этих регионах были введены особые статьи против «пережитков родового быта». Так в главе 9 «Местные бытовые преступления» УК Узбекской ССР 1926 года была статья 276: «Бесакалбазство, то есть половое сношение мужчины с мужчиной, влечет за собою — лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже шести месяцев». Кроме того, статьи 278—283 рассматривали различные аспекты отягчающих обстоятельств, как традиционных (насилие, несовершеннолетие), так и новых специфических (сексуальное домогательство и организации проституции). УК Узбекской ССР действовал до 1935 года и в вышедшей из её состава Таджикской ССР. УК Туркменской ССР 1927 года в главе 6 «Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности» содержал менее проработанные схожие статьи (157, 160, 163, 164), при этом добровольные однополые отношения не преследовались. Киргизия и Казахстан до 30-х годов входили в РСФСР и на них распространялось соответствующее уголовное право^[76][78][79].

Сталинские репрессии. Криминализация

Предпосылки

К концу 1920-х годов в СССР благодаря антицерковным процессам и правоприменительной практике в южных республиках у части представителей власти сформировалось представление о гомосексуальности как о «пережитке старого быта» (в случае священников) и «пережитке родового быта» (в случае «отсталых» регионов), которые представляют опасность для «построения нового социалистического общества» и «подростащего поколения»^[80].

В начале первой пятилетки и фактического прихода к власти И. В. Сталина наметился ряд новых процессов. Во-первых, роль биологических наук (психиатрии, эндокринологии) в представлении о человеческой природе снижалась, на первое место в угоду политическому курсу выходили социальные дисциплины, провозгласившие приоритет внешних факторов среды над внутренними факторами организма. Соответственно роль медицины в решении социальных проблем снижалась^{[81][прим. 12]}. Во-вторых, власти создали план по «социальной чистке городов» и борьбе с «социальными аномалиями» и «классово чуждыми элементами», «остатками буржуазии», в число которых причислялись представители видимых уличных субкультур (проститутки, нищие, бездомные, гомосексуалы). Решение этой задачи было возложено на наркомат соцобеспечения, милицию и ОГПУ^[82][83].

Важное значение приобрёл внешнеполитический дискурс. В это время главной ареной столкновения идеологий фашизма и коммунизма стала Германия. Вначале этой схватки Коммунистическая партия Германии поддерживала гей-движение и выступала за отмену немецкого антигомосексуального законодательства. Однако в 1931 года стала известно о гомосексуальности одного из лидеров партии нацистов Эрнста Рёма. Немецкие социал-демократы до того момента также поддерживали гей-движение, однако в угоду политической конъюнктуры выступили с гомофобными нападками в адрес оппонентов. Позднее из тех же соображений к ним присоединились коммунисты. После поджога Рейхстага в феврале 1933 года был арестован коммунист Маринус ван дер Люббе, являвшийся гомосексуалом. Он был обвинён нацистами в данном преступлении, а его политические воззрения были использованы для обвинения в этой акции международного коммунизма и ликвидации Коммунистической партии Германии. Коммунистический интернационал в попытке отмежеваться от ван дер Люббе использовал агрессивную гомофобную риторику, обвинил его в сотрудничестве с нацистами и сексуальной зависимости от Эрнста Рёма. Данная риторика на международной арене продолжилась и в дальнейшей борьбе двух идеологий. Это могло оказать свое влияние и на позицию СССР^[25][84].

Кроме того, в декабре 1932 года на фоне внутренних экономических неудач и социальной нестабильности сталинское руководство решило провести «чистку партийных рядов». Это акция, сопровождающаяся тщательным изучением личных дел членов партии, усугубила атмосферу всеобщей подозрительности, шпиономании и поиску «козлов отпущения»^[85]. Ряд историков отмечают сложившуюся в тот период ситуацию в Наркомате иностранных дел. Дело в том, что ленинский министр Г. В. Чичерин был гомосексуалом^[86][87]. В его период его правления (1918—1930) на дипломатическую работу в наркомат поступило много его доверенных лиц, некоторые из которых также отличались этой особенностью. Это также могло сыграть определённую роль^[88][89].

Начало репрессий и криминализация

В августе-сентябре 1933 года ОГПУ провело серию рейдов и арестовало в Ленинграде и Москве несколько сотен гомосексуалов. 15 сентября заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода направил секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину докладную записку, в которой сообщал о раскрытии «объединения педерастов», которым вменялось: «Созданием сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов, с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки… актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности рабочую молодежь, а также пытался проникнуть в армию и на флот». На эту записку Сталин наложил резолюцию: «Т. Кагановичу. Надо примерно наказать мерзавцев, а в законодательство ввести соответствующее руководящее постановление»^[83][90][91].

Через три месяца 13 декабря 1933 года Г. Г. Ягода направляет И. В. Сталину «Проект Постановления Президиума ЦИК СССР» с пояснительной запиской к нему, в которой в аргументации ОГПУ о поддержке этих мер уже не упоминается обвинения в шпионаже: «Ликвидируя за последнее время объединения педерастов в Москве и Ленинграде, ОГПУ установило: 1. Существование салонов и притонов, где устраивались оргии; 2. Педерасты занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодежи, красноармейцев, краснофлотцев и отдельных вузовцев. Закона, по которому можно было бы преследовать педерастов в уголовном порядке, у нас нет. Полагал бы необходимым издать соответствующий закон об уголовной ответственности за педерастию». При этом в ходе в дискуссии политбюро ЦК ВКП(б) М. И. Калинин высказался «против издания закона, а за осуждение во внесудебном порядке по линии ОГПУ»^[90][91].

16 декабря Политбюро ЦК ВКП(б) проект Ягоды утвердило. 17 декабря Президиум ЦИК СССР принял постановление^[90]:

На основании ст. 3 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик президиум Центрального исполнительного комитета Союза ССР постановляет:
1. Распространить уголовную ответственность за мужеложство, то есть половое сношение мужчины с мужчиной, на случай добровольных сношений, независимо от недостижения одним из участников половой зрелости.
2. Предложить центральным исполнительным комитетам союзных республик включить в уголовные кодексы этих республик новую статью следующего содержания:

«Половое сношение мужчины с мужчиной (Мужеложство) влечет за собой лишение свободы на срок от 3 до 5 лет.
Мужеложство, совершенное с использованием зависимого положения либо с насилием, за плату, по профессии или публично, влечет за собою — лишение свободы на срок до восьми лет»…

7 матра 1934 года Президиум ЦИК СССР принял постановление в новой редакции, которая исключила ряд формулировок отягчающих обстоятельств и установила нижние сроки наказания (что было для законодательства того времени новшеством):

На основании ст. 3 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик президиум Центрального исполнительного комитета Союза ССР постановляет:
Предложить центральным исполнительным комитетам союзных республик дополнить уголовные кодексы союзных республик статей следующего содержания:
«Мужеложство, то есть половое сношение мужчины с мужчиной, влечет за собою — лишение свободы на срок до пяти лет.
Мужеложство, совершенное с применением насилия или с использованием зависимого положения потерпевшего, влечет за собой лишение свободы на срок от 5 до 8 лет».

По каким-то причинам введение статьи в союзных республиках произошло в разные сроки. Первой поправки в УК внесла Украинская ССР 11 января 1934 года, соответственно формулировки статьи 165 были взяты из первого постановления ЦИК СССР. Такой текст закона на практике мог служить для расширительного его толкования. УК Украинской ССР действовал в Молдавской ССР до 1961 года. Также формулировки 1933 года повторил УК Таджикской ССР 1935 года, заменив однако в статье 223 термин «мужеложство» на «бачебазство»^{[76][79][92][93]}.

Все остальные республики использовали редакцию 1934 года. Так 1 апреля 1934 года соответствующая статья была внесена в УК РСФСР под номером 154-а:

154-а. Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство) — лишение свободы на срок от трех до пяти лет.
Мужеложство, совершенное с применением насилия или с использованием зависимого положения потерпевшего, — лишение свободы на срок от пяти до восьми лет.

Причем новые статьи в УК РСФСР, европейских республик и Грузинской с Армянской ССР были помещены в раздел «половых преступлений», в Таджикской («бачебазство») и Узбекской ССР («бесакалбазство») в главу о «пережитках старого была», в Туркменской и Азербайджанской ССР, где соответствующей классификации не было, были просто доработаны существующие статьи^[92]. На территории Казахстана, Киргизии, а после включения в состав СССР и Литвы, Латвии, Эстонии действовали нормы УК РСФСР до 1961 года^[93].

Публичные заявления

Вскоре после принятия антигомосексуального уголовного закона И. В. Сталину поступило письмо от жившего в Москве британского коммуниста и журналиста Гарри О. Уайта (англ. Harry O. Whyte), в котором он попросил его разъяснить принятие нововведение, параллельно осветив позитивные марксистские взгляды на гомосексуальность и намекнув, что данные действия СССР вызовут негативную реакцию Коминтерна. Сталин пометит записку надписью «идиот и дегенерат». Однако уже 23 мая 1934 год по его заказу одновременно в газетах «Правда» и «Известия» выйдет статья Максима Горького «Пролетарский гуманизм», в которой в рамках идеологического противостояния «коммунизм-фашизм» гомосексуальности давалась однозначная оценка как зловредному свойству немецких оппонентов: «Не десятки, а сотни фактов говорят о разрушительном, разлагающем влиянии фашизма на молодёжь Европы. Перечислять факты — противно, да и память отказывается загружаться грязью, которую всё более усердно и обильно фабрикует буржуазия. Укажу однако, что в стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат, гомосексуализм, развращающий молодёжь, признан социально преступным и наказуемым, а в „культурной“ стране великих философов, учёных, музыкантов он действует свободно и безнаказанно. Уже сложилась саркастическая поговорка: „Уничтожьте гомосексуалистов — фашизм исчезнет“». Вслед за Горьким этот тезис повторяется на Первом съезде советских писателей в докладе М. С. Шагинян: «Без притока свежей социальной новизны, в затхлой атмосфере типических трафаретов любовь белокурых немца и немки так загнила и выветрилась в искусстве, что пришлось подновлять и сдабривать ее домашними средствами, внутри своих же расовых возможностей, то есть вводить в литературу гомосексуализм и прочие формы извращений»^[25][94].

В марте 1936 года на второй сессии ВЦИК XVI созыва Нарком юстиции Н. В. Крыленко в ходе доклада об изменениях уголовного законодательства заявил, что однополые отношения это продукт морального разложения эксплуататорских классов: «В нашей среде, господин хороший, тебе не место. В нашей среде, среде трудящихся, которые стоят на точке зрения нормальных отношений между полами, которые строят своё общество на здоровых принципах, нам господчиков этого рода не надо». Представление о врожденном и медицинском характере гомосексуальности было отвергнуто министром как учение «западных буржуазных школ». Таким образом «обыкновенные» гомосексуалы были причислены к классовым врагам, деклассированным и криминальным элементам, с которыми надлежало бороться. Кроме того, Н. В. Крыленко продолжил обвинять «тайные притоны» в контрреволюционной деятельности. Позднее юристы и медики в СССР рассуждали о гомосексуальности как о проявлении «морального разложения буржуазии»^[95][96].

Ход репрессий

Ещё до принятия официального уголовного закона с конца лета 1933 года в рамках «паспортных операций» по крупным городам СССР ОГПУ провело серию рейдов на гомосексуалов. Масштабы репрессий 1933-34 годов неизвестны. По слухам, эти аресты затронули сторонников Г. Е. Зиновьева и Л. Д. Троцкого. По другим свидетельствам действия ОГПУ были направлены против немецких шпионов и «гитлеровцев». Среди арестованных в Ленинграде 175 человек 89 были служащими, 29 — деятелями искусства, 24 — рабочими, 14 — учеными и преподавателями, 13 — безработными, 2 — священниками. Следственные органы особенно подчеркивали обвинения гомосексуалов в «контрреволюционной деятельности». Часть арестовывалась по произвольно трактуемой 151 статье УК РСФСР («принуждение к занятию проституцией, сводничество, содержание притонов»)^[83][97].

Первым известным репрессированным гомосексуалом в СССР стал известный поэт Н. А. Клюев. В 1933 году поэт послал свои стихи для опубликования редактору литературного журнала «Новый мир» И. М. Гронскому. Тот пришёл в ярость из-за того, что присланная любовная лирика была написана от мужского лица к мужскому лицу. Не сумев убедить Н. А. Клюева «писать нормальные стихи», он позвонил Г. Г. Ягоде с требованием выслать поэта. Тот заручился поддержкой И. В. Сталина и ещё до официального введения антигомосексуального закона 2 февраля 1934 года Н. А. Клюева арестовали и обвинили по 58-ой статье («контрреволюционная агитация»). 5 марта он был выслан в Нарым, потом ему разрешили переехать в Томск. Однако в октябре 1937 года Н. А. Клюев был повторно арестован и расстрелян как «контрреволюционер»^[25][98][99].

Введение статьи за «мужеложство» в отличии от других уголовных законов не сопровождалось обычными циркулярными письмами, разъясняющими её для судов и прокуратуры. Однако суды были информированы. Разъяснения могли быть переданы устно или секретным циркуляром. Так в судебном постановлении по «делу Безбородова» говорилось: «закон от 7/III 1934 года направлен против мужеложства не в узком смысле этого термина, а против мужеложства как антиобщественного проявления половых связей между мужчинами, в каких бы формах это не осуществлялось». Эти выводы были подтверждены Верховным судом РСФСР при пересмотре дела^[100].

При этом в советских уголовных кодексах как и в царском не давалось расшифровки формулировок, что также повлекло разночтения. Уклонялся от прямого пояснения и Верховный суд РСФСР^[101]. Ряд юристов толковали «мужеложство» в расширенном значении гомосексуальных связей (не только на анальный, но и на оральный контакты). Отдельные нюансы были в южных союзных республиках: УК Азербайджанской ССР считал под «мужеложством» любой анальный секс, вне зависимости от пола, по-разному толковались и среднеазиатские термины «бесакалбазство» и «бачебазство»^{[76][79][102]}.

Ряд дел гомосексуалов рассматривались трибуналами ОГПУ тайно «во внесудебном порядке» как политические преступления, другие проходили через суд. При этом суды часто проходили за закрытыми дверями, ни один из них не был показательным процессом (в отличии от антицерковных дел 1920-х годов). Политическая риторика в ходе судебных разбирательств от начала к концу 1930-х годов значительно снизилась. Дела заводились на основании доносов или результатов милицейских рейдов. В ходе следствия у арестанта выпытывали имена других известных ему гомосексуалов, также просматривались дневники, личная переписка и телефонные блокноты, что служило основанием для дальнейших арестов. Доказательствами в ходе суда обычно служили показания свидетелей и признания обвиняемых, иногда проводилась судебно-медицинская и психиатрическая экспертиза. При этом часто более молодой хотя и совершеннолетний партнер, давая показания на другого, избегал наказания как «жертва». Нередко среди группы обвиняемых следствие и суд выделяли «зачинщика», который получал максимальный срок^[103][104]. Абсолютное большинство обвиняемых в ходе известных процессов в Москве в 1930-х годах принадлежали к рабочим и служащим^[105].

Нет достоверной информации о количестве осужденных в первые 27 лет действия уголовного преследования гомосексуалов. Это обусловлено тем, что даже те дела, что проходили через судебную систему, зачастую не указывались в официальной статистике. Кроме того, целый ряд гомосексуалов были осуждены вне связи с антигомосексуальной статьей. Дан Хили предполагает, что после чисток 1930-х годов количество осужденных в 1940-50-х годах значительно снизилось^[106].

В 1930-х в ряде судебных процессов и «чисток» обвинения в гомосексуальности тесно переплетались с обвинениями в шпионаже и контрреволюционном заговоре. При этом отличить первичное обвинения от вторичного не представляется возможным. Так в 1934 году прошло «дело Флоринского», в ходе которого били репрессированы дипломаты, назначенные при Г. В. Чичерине. Сам Д. Т. Флоринский был приговорён к 5 годам за «мужеложство», а в 1937 году был расстрелян за «шпионаж». В 1939 году обвинение в «мужеложстве» было частью политической расправы над главой НКВД Н. И. Ежовым, которому вменялся также «попытка государственного переворота». Композитор Б. А. Прозоровский был первоначально в 1930-х годах осужден по 58-ой статье, а по возвращению в 1933 году — «за разложение армии и флота», в 1937 году был расстрелян^{[83][88][107][96]}. В 1934 году музыковед Б. С. Пшибышевский был осужден за «мужеложство», а в 1937 году расстрелян за «шпионаж» и «подготовку террористического акта»^[108][109]. Ряд известных гомосексуалов были осуждены по политическим статья. Так гражданский муж поэта М. А. Кузмина писатель Ю. И. Юркун хотя и являлся известным гомосексуалом, но в 1938 году был арестован и расстрелян в ходе «ленинградского писательского дела» по обвинению в участии в «антисоветской право-троцкистской террористической писательской организации»^[110]. Филолог Б. И. Ярхо был осужден по делу «немецкой фашистской организации (НФО) в СССР»^[111].

В 1933—1934 году также начались чистки среди деятелей культуры. Большое число артистов были отправлены в ГУЛАГ по обвинению в «моральном разложении» и «мужеложстве», многие из них также обвинялись в шпионаже в пользу нацистской Германии^[25].

В 1944 году известный советский певец В. А. Козин поссорился с главой НКВД Л. П. Берией в связи с тем, что тот не сдержал обещания эвакуировать его семью из блокадного Ленинграда, где она в итоге погибла. И как следствие, особым совещанием при НКВД певец был осуждён на 8 лет за «мужеложство с применением насилия» и «контрреволюционную пропаганду». Отбывал срок в лагере на Колыме^{[112][113][114]}. В 1948 году был первый раз осужден за «мужеложство» тогда начинающий режиссер С. И. Параджанов^[112]. В то же время также известный советский актер Ю. М. Юрьев не подвергался репрессиям, хотя гомосексуальность его была известна^[115].

Лесбиянки в сталинскую эпоху официально по закону не преследовались, хотя эта тема была табуирована. Известно о гомосексуальной поэтессе А. А. Барковой, которая была трижды судима (в том числе по 58-ой статье) из-за её антисоветских убеждений, которые сложились в том числе в результате конфликта государственной идеологии и её ориентации^[112].

В ГУЛАГе

Ещё в царских тюрьмах сложилась особая тюремная субкультура: заключённые неофициально разделялись на определённые «касты», которые выстраивали иерархическую структуру и взаимодействовали друг с другом, соблюдая специфическую символическую обрядовость. В рамках этой субкультуры имели место мужская проституция и сексуальное насилие^[116].

При В. И. Сталине система лагерей ГУЛАГа способствовала развитию особо жестокой уголовной тюремной субкультуры, в которой гомосексуалы заняли особое место. А массовость сталинских репрессий способствовала широкому распространению этой субкультуры в стране, что оказало значительное влияние на отношение к гомосексуальности в России в последующие периоды. Осужденные за «мужеложство» или подозреваемые в гомосексуальности заключённые попадали в касту «опущенных», из которой уже выйти не могли. Они подвергались систематическому унижению и насилию, выполняли наиболее тяжёлую и грязную работу. Среди них был высокий процент самоубийств и убийств^[116].

СССР после смерти И. В. Сталина

Уголовная реформа Н. С. Хрущёва

После смерти И. В. Сталина в 195 году начались процессы «десталинизации» и «хрущёвской оттепели», направленные на политическое преобразования в стране, деконструкцию системы тотального насилия. Был взят под контроль КГБ, прекращен массовый террор, демонтирована система ГУЛАГа, проведены амнистия, пересмотрены репрессивные законы, скорректирована государственная идеология^[117].

Однако установление «социалистической законности» не привело к пересмотру антигомосексуальной политики. Известно, что в 1958 году был издан секретный документ МВД РСФСР «Об усилении борьбы с мужеложством», однако его содержание до сих пор является гостайной^[112].

В ходе реформы уголовного законодательства в конце 1950-х и начале 1960-х годов были приняты новые уголовные кодексы РСФСР и союзных республик, в которых наказание за добровольные гомосексуальные связи осталось. Сохранение преследования объяснялось борьбой с гомосексуальностью как формой «морального разложения», которое необходимо искоренить в обществе^[117].

Так 121 статья Уголовного кодекса РСФСР 1960 года фактически повторяла предыдущую, отменяя только нижний предел наказания и уточняя отягчающие квалификации^[117]:

Статья 121. Мужеложство
Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство) наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.
Мужеложство, совершенное с применением физического насилия, угроз, или в отношении несовершеннолетнего, либо с использованием зависимого положения потерпевшего, наказывается лишением свободы на срок до восьми лет.

При этом впервые написанные уголовные кодексы Литовской ССР (ст. 122), Латвийской ССР (ст. 124), Эстонской ССР (ст. 118), Киргизской ССР (ст. 112) и Казахской ССР (ст. 104) не содержали даже формальное определение мужеложства (педерастии), например^[76]:

Статья 124. Мужеложство
Мужеложство наказывается лишением свободы на срок не более пяти лет.
Мужеложство, совершённое с применением насилия или угрозы насилия, с использованием беспомощности жертвы или её зависимого положения, а также в отношении несовершеннолетнего, наказывается лишением свободы на срок от трёх до восьми лет.

Оригинальный текст (латыш.)  

124. pants. Pederastija
Par pederastiju — soda ar brīvības atņemšanu uz laiku līdz pieciem gadiem.
Par pederastiju, ja tā izdarīta ar vardarbību vai piedraudot lietot vardarbību, izmantojot cietušā bezpalīdzības vai atkarības stāvokli, kā arī ja tā izdarīta ar nepilngadīgajiem, — soda ar brīvības atņemšanu uz laiku no trim līdz astoņiem gadiem.

— Уголовный кодекс Латвийской ССР 1961 года

УК Таджикской ССР отказался от термина «бачебазство» в пользу «мужеложства» (хотя при переводе на национальный язык все равно звучало «бачабозï»), при этом УК Узбекской ССР сохранил старую терминологию «бесакалбазлык» (ст. 100)^[79][118].

Правоприменительная практика и преследования

Формальная формулировка состава преступления («половое сношение мужчины с мужчиной»), содержавшаяся в ряде уголовных кодексов, сохраняла его правовую неопределённость и продолжала вызывать разногласия в юридической литературе относительно того, что считать подпадающим под неё^[76][102].

Десталинизация не только не отменила преследование гомосексуалов, но даже усугубила их — советские чиновники из страха, что после массовых амнистий возвращавшиеся из лагерей заключённые привнесут уголовную криминальную субкультуру в общество СССР, усилили борьбу с её «проявлениями». В результате в период 1960—1970 годов число приговоров по антигомосексуальной статье выросло на 40 %. При этом увеличение требований к доказательной базе в рамках кампании за «социалистическую справедливость» привело к возрастанию роли медицинской экспертизы в делах по «мужеложству»^[120].

По этому закону били осуждены ряд известных людей: В. А. Козин (1959, повторно), пианист Н. Л. Штаркман^[121] (1959), Б. А. Львов-Анохин (1970-е)^[122], поэт В. Х. Харитонов находился под следствием, однако осужден так и не был, вскоре умерев от сердечного приступа в возрасте 40 лет^[12][112].

Кроме судебного преследования милиция и КГБ вели списки действительных и подозреваемых гомосексуалов, эта информация периодически использовалась ими для шантажа. Иногда милиция сама негласно выступала с поддержкой бандитских нападений на геев^[123]. Несмотря на всё это в крупных городах СССР продолжали существовать места встреч геев («плешки»), однако они находились под пристальным наблюдением милиции и КГБ^[112]. В 1980 году перед Олимпийскими играми в Москве произошла локальная городская «чистка», затронувшая в том числе гомосексуалов^[112].

Антигомосексуальный закон также использовался для борьбы с инакомыслящими и неугодными. По нему были осуждены участники диссидентского движения режиссёр С. И. Параджанов (1974, повторно) и писатель Г. Н. Трифонов (1976), а также вступившие в конфликт с властями археолог Л. С. Клейн (1981), режиссер З. Я. Корогодский (1986). При этом ряд других известных гомосексуалов, лояльных властям, преследуемы не были^{[124][125][126]}. Угроза уголовного преследования побудила ряд людей сбежать из СССР: «невозвращенцами» стали балетный артист Р. Х. Нуреев (1961)^[12], пианист Ю. А. Егоров (1976)^[127].

Статистика по приговорам начиная с уголовной реформы 1961 года известна (за исключением начала 1980-х годов). Однако в ней нет разделения на насильственные и ненасильственные действия, а также не учитываются судебные процессы с оправдательным вердиктом и досудебные милицейские расследования. Ввиду засекреченности и неполноты статистики точные цифры по осужденным не представляется возможным установить. По различным оценкам всего в СССР за почти 60 лет существования уголовной статьи было осуждено от 25 000 до 250 000 гомосексуалов, в среднем называется цифра в 60 000 человек^[111][128].

Преследование лесбиянок

Как и в предыдущие исторические периоды в России (за исключением Финляндии царского периода) добровольные женские однополые отношения не преследовались законом. Однако в годы «хрущёвской оттепели» начали возрождаться научные исследования в области сексологии. Причем в понимании советской психиатрии изучения требовали только отклонения от нормы, соответствующая дисциплина была названа «сексопатология». Именно в таком ключе исследовалась женская гомосексуальность, что привело к печальным последствиям^[129].

В 1965 году психиатр Е. М. Деревинская защитила диссертацию «Материалы к клинике, патогенезу, терапии женского гомосексуализма», основанному на исследовании лесбиянок в Карагандинском женском исправительно-трудовом лагере с 1954 по 1960 год. В этой работе были описаны «положительные результаты при лечении» сочетанием аминазина и психотерапии. Данную концепцию в дальнейшем поддерживал и развивал один из основателей сексопатологии в СССР профессор А. М. Свядощ. Это учение, политизированные установки и патернализм советской медицины обернулись на практике в позднесоветский период репрессивной психиатрией в отношении лесбиянок. Гомосексуальные женщины принудительно отправлялись в психиатрические больницы, где на протяжении нескольких месяцев им давали психотропные препараты. После выхода лесбиянки ставились на психиатрический учёт как душевнобольные, подвергались периодическому амбулаторному наблюдению, иногда им назначали постоянный приём психотропных лекарств. Этот учёт нельзя было снять с себя, он накладывал ограничение на определённые виды деятельности, в частности таким женщинам отказывали в выдаче водительских прав^[130].

Движение за декриминализацию

В 1970-80-х годах международное правозащитное гей-движение впервые с 1930-х годов обратило внимание на ситуацию в Советской России. Преследование гомосексуалов стали рассматриваться как часть нарушения прав человека в СССР. Особую известность получили суды над диссидентами-гомосексуалами С. И. Параджановым (1974) и Г. Н. Трифоновым (1976). При этом советское диссидентское движение не поддерживало гомосексуалов, А. И. Солженицын лишь характеризовал статью как «грязненькую», В. Т. Шаламов и Е. С. Гинзбург выступали с откровенного гомофобных позиций^[111][16]. В 1977 году итальянский активист Анджело Пеццана^[it] прибыл в СССР и пытался убедить учёного-диссидента А. Д. Сахарова выступить против преследования геев, однако тот побоялся это сделать. После отказа А. Пеццана выступил с единоличным протестом в Москве. В этом же году переданное из тюрьмы «Открытое письмо» Г. Н. Трифонова было опубликовано в ряде зарубежных изданий, в неё писатель говорил «о глупости, лжи, жестокости и цинизме», культивируемых в советском обществе в отношении гомосексуалов. В 1983 году была образована первая советская правозащитная гей-лесби-организация «Голубая лаборатория» во главе с А. Зарембой, но в 1986 году под давлением КГБ группа распалась^[131].

С 1970-х в пользу декриминализации стали выступать также некоторые юристы и врачи. Так, в учебнике уголовного права за 1973 год М. Д. Шаргородского и П. П. Осипова под редакцией Н. А. Беляева говорилось: «В советской юридической литературе ни разу не предпринималось попытки подвести прочную научную базу под уголовную ответственность за добровольное мужеложество, а единственный довод, который обычно приводится (моральная развращенность субъекта и нарушение им правил социалистической нравственности), нельзя признать состоятельным, так как отрицательные свойства личности не могут служить основанием для уголовной ответственности, а аморальность деяния недостаточна для объявления его преступным… Существуют серьёзные сомнения в целесообразности сохранения уголовной ответственности за неквалифицированное мужеложество». Авторы также указывали на декриминализацию гомосексуальности не только в капиталистических странах, но и в Восточной Германии, Польше, Чехословакии^[132][133].

В 1979 году специалист в области половых преступлений профессор А. Н. Игнатов направил руководству МВД СССР записку, в которой также обосновывал необходимость отмены преследования геев. Важное значение на взгляды юристов на гомосексуальность оказывали новые исследования советской медицины, рассматривающие однополые отношения как проявления болезни^[132][133].

В 1981 году на конференции учёных-сексологов социалистических стран в Лейпциге известный сексолог из ГДР Зигфрид Шнабль поднял вопрос о антигомосексуальном законодательстве и его недопустимости (на тот момент только в 2 странах соцлагеря в УК имелись подобные статьи — в СССР и Румынии). Ряд советских врачей также обращались в МВД СССР с предложениями о декриминализации, например профессора Г. С. Васильченко и Д. Н. Исаев^[134]. В 1982 году статью по этой теме безуспешно пытался опубликовать в журнале «Советское государство и право» известный советский сексолог И. С. Кон^[132][133].

В середине 1980-х годов при подготовке нового уголовного кодекса РСФСР среди юристов проходили значительные дебаты по теме отмены преследования гомосексуалов. В эпоху Перестройки в результате реализации принципа гласности эти дискуссии вышли в публичное пространство. Наиболее яркими представителями сторонников декриминализации стали профессора А. Н. Игнатов, И. С. Кон, А. М. Яковлев, А. И. Белкин. Эта тема широко освещалась в массовой печати^[132][135].

В 1989 году Владимир Весёлкин вместе с Гариком Сукачёвым выступили против уголовного преследования гомосексуалов и провели серию благотворительных концертов. В 1991 году на концерте «Рок против террора» группа «АукцЫон» выступила с заявлением в защиту «сексуальных меньшинств», призывом к толерантности и за отмену 121 статьи УК РСФСР. Петицию подписали многие участники концерта: «АукцЫон», «Бригада С», «ДДТ», «Чайф», «АВИА», «Центра Стаса Намина», «Ва-Банкъ», «Последний шанс», «Миссия: Антициклон», Вячеслав Бутусов, Виктор Салтыков, Сергей Крылов, Михаил Жванецкий, Сергей Соловьёв, Владислав Листьев, Александр Сокуров, Анастасия Рахлина-Башлачева и др^[136][137].

Российская Федерация

Декриминализация

После распада СССР и образования Российской Федерации в 1991 году антигомосексуальный закон отменён не был. В 1991 году по нему было осуждено 462 человека, в первом полугодии 1992 года — 227 человек^[138].

Однако российское общество претерпевало радикальные изменения, в рамках которых стремительно развивалось правозащитное гей-лесби-движение, хотя попытки официальной регистрации таких организаций встречали сопротивление властей. Также получили свободную трибуну юристы и медицинские эксперты, выступавшие за декриминализацию добровольных гомосексуальных отношений^[139].

При этом отмена уголовного преследования произошла без широкой огласки. В ходе законодательных реформ начала 1990-х годов при подготовке принятия Конституции Российской Федерации и вступления страны в Совет Европы указом президента РФ Б. Н. Ельцина от 27 мая 1993 года добровольные однополые отношения были декриминализированы. Одновременно, чтобы придать легитимность этому постановлению, были рассекречены переписка Ягоды и Сталина и письмо Г. О. Уайта. При этом несмотря на отмену закона автоматического освобождения осужденных ранее не произошло^[140][141], а в закон «О реабилитации жертв политических репрессий» не включили гомосексуалов в число подлежащих реабилитации групп^{[112][142][143]}. В начале 1990-х годов В. А. Козину было отказано в присуждении звания Заслуженного артиста РФ по причине его судимостей^[112].

Новый Уголовный кодекс Российской Федерации, принятый Государственной думой в 1996 году, подтвердил указ президента, а также выровнял уголовную ответственность при однополых и разнополых насильственных действиях, сохранив однако при этом в статьях 132—134 понятие «мужеложство» и введя понятие «лесбиянство», поскольку однополое насилие не охватывалось трактовкой термина «изнасилования»^[140][141]. При этом в законе остались некоторые различия относительно возраста согласия^{[прим. 13]}.Также Уголовно-исполнительный кодекс РФ относит однополые контакты к грубым нарушениям порядка отбывания наказания в местах лишения свободы, а «склонные» заключенные ставятся на учёт^[144].

После 2000-ого года

Исследователи отмечают, что репрессивная риторика сталинской эпохи заложила основы гомофобии России в XXI веке. С другой стороны имело место влияние американских консерваторов. В этот период к прочим гомофобным аргументам стали добавляться религиозные^{[16][112][145]}.

В 2003 году депутат Государственной думы христианский демократ А. В. Чуев впервые внёс на рассмотрение парламента законопроект о запрете «пропаганды гомосексуализма». Подобно американской религиозной активистке Аните Брайант он предлагал, чтобы людям, «демонстрировавшим гомосексуальную ориентацию», запрещалось работать в системе образования и армии. Однако парламент не поддержал эту инициативу, сославшись на её противоречие Конституции. В дальнейшем А. В. Чуев неоднократно повторно выступал со своим предложением, но каждый раз оно отклонялось. Тем не менее в 2006 году на фоне активизации российского ЛГБТ-движения и бурного обсуждение темы гомосексуальности в СМИ (преимущественно в гомофобном контексте), идеи о запрете «пропаганды гомосексуализма» стала мейнстримом среди консервативных политиков. В 2006 году впервые в России в Рязанской области был принят закон о запрете «пропаганды гомосексуализма» среди несовершеннолетних^{[144][146][147]}.

В 2011 году на фоне развития протестного движения российские власти обострили консервативную национальную и антизападную риторику. Консерватизм фактически был объявлен государственной идеологией. Среди прочего началось выстраивание целого дискурса о «западной гендерной идеологии», которая якобы направлена на подрыв российских «традиционных ценностей». Одним из следствий этого стало принятия с 2011 года ряда региональных, а затем в 2013 году и федерального административного закона о запрете «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений»^{[145][148][149]}. Примечательно, что одним из лидеров данного движения стал депутат В. В. Милонов, который отмечал, что его гомофобные представления имеют западное происхождение (в 1990-х он был христианским демократом)^[150]. Данный закон используется властями России для ограничения права на свободу собраний для гомосексуалов. Кроме того, в результате применения «закона об иностранных агентах» правозащитная ЛГБТ-организация «Выход» и кинофестиваль «Бок о бок» в итоге вынуждены были ликвидировать юридические лица^[151]. Российские власти в 2014 году также приняли закон, запрещающий усыновление детей в страны, где признаются однополые браки^[152].

Примечания

Комментарии

Источники