22-05-2023
Дискриминация женщин — негативное обращение с женщинами в общественной сфере, которое приводит к их неблагоприятному положению при распределении социальных ресурсов (материального богатства, власти и статуса)[1]. Это явление основано на логике традиционной (патриархальной) системы социальной власти[2]. Дискриминация женщин, как и дискриминация мужчин, является следствием идеологии и практики сексизма[3].
В большинстве обществ в мире мужчины исторически обладали и до сих пор обладают большей политической властью, материальными ресурсами и более высоким социальным положением, чем женщины[4][5]. Во многих странах формальное гендерное равенство все еще не достигнуто, при этом даже в тех странах, где закон гарантирует женщинам формальное равенство с мужчинами, женщины могут иметь меньше прав и возможностей — особенно в экономической и социальной сферах[6].
Как полагает сербский социолог Марина Благоевич, существует не только дискриминация женщин, но и их системное подавление, количественно и качественно влияющее на социальное положение женщин. Системное подавление, препятствующее их продвижению по социальной иерархии, проявляется в пяти областях: сфере работы, сфере социализации и образования, сфере занятий, сфере творчества и сфере семьи[7].
При этом норвежский социолог Эйстейн Холтер отмечает, что женщины не всегда являются подчинённым полом, так как во многих регионах мира более горизонтальные и демократические гендерные системы постепенно заменяют патриархат[8].
В исследовании, опубликованном в 2019 году, учёные изучили гендерную дискриминацию в 134 странах и заявили, что в 43 (32%) из этих стран женщины находились в более неблагоприятном положении, чем мужчины (во всех остальных странах положение мужчин было хуже, чем у женщин). Они утверждали, что показатель глобального гендерного разрыва был ошибочным, поскольку при анализе часто не учитывались ситуации, которые непропорционально влияют на мужчин и мальчиков[9].
Женщины могут сталкиваться с дискриминацией, как явной, так и скрытой, при приёме на работу. В исследовании 2012 года профессорам докторских программ в 260 ведущих университетах США по электронной почте были отправлены запросы на встречу. Было невозможно определить, проявлял ли дискриминацию какой-либо конкретный участник этого исследования, поскольку каждый участник просматривал запрос только от одного потенциального аспиранта. Тем не менее, исследователи обнаружили доказательства дискриминации этнических меньшинств и женщин по отношению к белым мужчинам[10]. В ходе другого исследования преподавателям естественных наук были разосланы материалы студентов, которые подавали заявки на должность руководителя лаборатории в их университете. Материалы были одинаковыми для каждого участника, но каждой заявке случайным образом присваивалось либо мужское, либо женское имя. Исследователи обнаружили, что преподаватели оценили кандидатов-мужчин как более компетентных и подходящих для найма, чем кандидаты-женщины, несмотря на то, что заявки в остальном идентичны[11]. Если людям предоставляется информация о поле потенциального студента, они могут сделать вывод, что он или она обладает чертами, соответствующими стереотипам для этого пола[12]. Однако исследование, проведенное в 2014 году, показало, что большинство научных отраслей, в частности, в области распределения грантов и рецензирования работ, были гендерно справедливыми, и что недопредставленность женщин в науке не может быть сведена к историческим причинам[13].
При этом исследования показали, что люди более негативно относятся к дискриминации женщин при приёме на работу, чем к дискриминации мужчин. В США и сторонники Республиканской партии, и, в ещё большей степени, сторонники Демократической партии высказали к менеджерам, дискриминирующим женщин при приёме на работу, более негативное отношение, чем к менеджерам, дискриминирующим мужчин. Также было выявлено, что люди более обеспокоены дефицитом женщин в тех профессиональных нишах, в которых доминируют мужчины (математика, инженерное дело, технологии, наука), чем дефицитом мужчин в сферах деятельности, в которых доминируют женщины (здравоохранение, дошкольное образование, домашнее хозяйство)[14]. Дискриминация в отношении женщин на рабочих местах, где преобладают мужчины, менее распространена, чем дискриминация в отношении мужчин на рабочих местах, где преобладают женщины (в 43,2 % и 64,9 % случаев соответственно)[15].
Частью социальной и экономической дискриминации женщин является так называемый «стеклянный потолок» (этот концепт широко используется в научной литературе с 1987 года, впервые он был использован в 1970 году в США), являющийся примером вертикальной дискриминации женщин[16], Из-за этого невидимого барьера женщины начинают свою карьеру с той же стартовой позиции, что и мужчины, обладая при этом сходным или более высоким уровнем профессионализма, но со временем они либо продвигаются медленнее по сравнению с мужчинами, либо в какой-то момент их прогресс тормозится, хоть раньше они и продвигались с той же скоростью, что и мужчины, останавливаясь чаще всего на уровне заместителей[17][18]. Несмотря на то, что женщины составляют 40 % мировой рабочей силы, они занимают всего около 20 % руководящих должностей, и по мере повышения иерархического уровня должностей этот процент снижается до 1 % для должностей высшего руководства. По сути, дискриминация характеризуется существованием двух полюсов, из которых первый относится к публичной сфере (в частности, политике), характеризующейся недопредставленностью женщин, а второй к семье, которая характеризуется ярко выраженным присутствием женщин. Также существует такое явление, как «стеклянные стены» — профессиональное разделение женщин, которое служит барьером и средством для концентрации женщин в рамках определённого вида занятий или деятельности или для ограничения женщин определённым занятием или видом деятельности, оно относится к примеру горизонтальной дискриминации[16].
Как пишет философ Дэвид Бенатар, при обсуждении этой темы нередко допускаются двойные стандарты: так, бóльшая репрезентация мужчин на желательных должностях связывается с дискриминацией женщин, но никогда не говорится о том, что бóльшая репрезентация мужчин на нежелательных должностях связана с дискриминацией мужчин[19].
Запрет тяжёлых и вредных работ для женщин был принят ещё в СССР (хоть его формулировка и менялась со временем). По статье 12 Кодекса законов о труде 1918 года женщины не имели право на труд в ночное время или в тяжёлых и опасных сферах деятельности, список которых устанавливался каждый год. Однако право на труд, гарантируемое этим кодексом, де-факто являлось обязанностью, поскольку в нём трудовая повинность предусматривалась для всех, в том числе женщин (статья 1), поэтому запрет на труд женщин освобождал их от трудовой обязанности. Кодекс законов о труде РСФСР 1922 и 1971 года не ограничивал индивидуальное право женщин на труд, но устанавливал направленный на работодателей запрет на труд женщин в тяжёлых и вредных производствах и подземных работах, а также на ночной труд (предусматривалось исключение в случае «особой необходимости», однако «безусловно не допускается ночная и сверхурочная работа беременных и кормящих грудью»)[20].
В Основах законодательства РФ об охране труда 1993 года запрет на труд уже касался лишь женщин «детородного возраста». Однако № 181—ФЗ от 17 июля 1999 года «Об основах охраны труда в Российской Федерации» снова установил общий запрет на использование труда женщин на тяжёлых работах и работах с вредными или опасными условиями труда (статья 10). В перечне запрещённых работ из постановления Правительства РФ от 25 февраля 2000 года № 162 содержалось 456 профессий в 38 промышленных отраслей. В этом постановлении, однако, указывалось, что работодатель вправе использовать труд женщин на запрещённых должностях при обеспечении безопасных рабочих условий, что подтверждается аттестацией рабочих мест[21]. Фактически же это работало как абсолютный запрет[20]. С 1 марта 2022 года Минтруд сократил список запрещённых профессий для женщин с 456 до 100 позиций[22].
В деле Константина Маркина Конституционный Суд РФ объяснил «особой, связанной с материнством» социальной ролью женщины отказ мужчинам-военнослужащим в отпуске по уходу за детьми, в связи с чем не признал его дискриминацией. После того, как Маркин обратился в Европейский суд по правам человека, тот пришёл к выводу, что ссылка на традиции, общие правила или доминирующее общественное мнение в отдельной стране не является достаточной для оправдания гендерной дискриминации[23]. Также в Верховном суде РФ в 2009 году и в КС РФ в 2012 году Анной Клевец, которой отказали в зачислении на курсы по обучению на помощника машиниста поезда метрополитена, оспаривался и сам список запрещённых профессий, однако российские суды продолжили ссылаться на социальную и репродуктивную роль женщины в продолжении рода[24]. В 2016 году Светлана Медведева, которая не смогла работать капитаном (мотористом-рулевым), после отказа в российских судах обратилась в Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин[25]. Комитет признал запрет однозначно дискриминационным[20], в частности, утверждая, что статья 4 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации женщин, предусматривающая охрану материнства, не может трактоваться как ограничивающая право на труд (как в случае российских судов)[26]. Также Комитет ООН обратил внимание и на то, что в законодательстве России нет специального ограничения для работы в небезопасных условиях труда для мужчин, если даже существуют риски для их репродуктивного здоровья[27].
Согласно данным Международной организации труда по 73 странам мира, на 2019 год средняя разница в доходах мужчин и женщин составляла от 16 до 22 %[28], согласно оценкам ООН в 2023 году — 20 %[29]. По данным консалтинговой фирмы Korn Ferry, в среднем по всему миру (при анализе 33 стран) разница в оплате труда между мужчинами и женщинами составила в 2016 году 17,6 % в пользу мужчин. Если же сравнивать мужчин и женщин, работающих на одном должностном уровне, то гендерный разрыв равен 6,5 % в пользу мужчин; если брать одинаковый должностной уровень в одной компании, то 2,2 % в пользу мужчин, а с учётом одинаковых обязанностей 1,6 % в пользу мужчин[30]. По оценкам экономиста Ощепкова, в пересчёте на оплату равного труда, а не среднюю зарплату различие в заработке составляет 15—18 %[31].
Средняя гендерная разница в оплате труда складывается из множества объективных факторов, таких как тип занятости, образование, должность и так далее[32]. Учёт влияющих на зарплату факторов позволяет выявить «необъяснённый» гендерный разрыв, который может складываться как из-за сложного переплетения социально-экономических факторов[33], например, штрафа за материнство[34], сегрегации на рынке труда[35], так и неэкономических факторов, таких как дискриминация на рабочем месте или психологические различия[32] (большая договороспособность мужчин при приёме на работу, склонность мужчин к большей конкуренции и риску[36]).
Экономическая дискриминация женщин может заключаться в их непропорционально большом участии в неоплачиваемом труде: домашнем труде и труде по заботе и уходу за близкими. Как указывает ООН, неоплачиваемый домашний труд и труд по уходу имеет важнейшее экономическое значение, однако необходимость осуществлять этот труд для женщин часто приводит к вытеснению с рынка оплачиваемого труда, снижению зарплат, затруднению доступа к образованию и к участию в политической жизни[37].
По британскому исследованию 2016 года женщины выполняли неоплачиваемый домашний труд больше на 60 %, чем мужчины. В среднем мужчины выполняют 16 часов в неделю неоплачиваемой работы, которая включает уход за взрослыми и детьми, стирку и уборку, по сравнению с 26 часами неоплачиваемой работы, выполняемой женщинами в неделю. Единственной областью, где мужчины проводят больше неоплачиваемых рабочих часов, чем женщины, является транспорт — это включает в себя вождение себя и других по городу, а также поездки на работу[38].
По состоянию на август 2015 года женщины составляли всего 22 % в национальных парламентах в мире (хотя исторически их представленность на этом уровне власти медленно повышается, по сравнению с 11,3 % в 1995 году)[39]. Среди причин недостаточной представленности женщин как среди избирателей, так и среди избранных должностных лиц и политических лидеров[40], ООН называет дискриминационные законы, практики, подходы и гендерные стереотипы, затруднённый доступ к образованию и здравоохранению, а также тот факт, что непропорционально большое число женщин страдают от нищеты[41].
По отчёту Европейского женского лобби за 2022 год, за последнее время был достигнут прогресс в том, что касается представительства женщин в политике: на уровне ЕС 13 из 27 европейских комиссаров, а также 39 % членов Европейского парламента составляют женщины, некоторые государства — члены ЕС близки к гендерному паритету в своих национальных парламентах, например, Финляндия, где 45,5 % членов парламента составляют женщины. При этом среди премьер-министров и президентов стран ЕС доля женщин равна 18 %. Авторы доклада отмечают, что женщины, достигающие руководящих должностей, имеют меньше возможностей влиять на политический ландшафт и они получают портфели с более низким политическим приоритетом. Такая горизонтальная сегрегация существует в Европарламенте, где 91,4 % членов комитета по правам женщин и гендерному равенству являются женщинами, в то же время как в комитете по конституционным вопросам и комитете по бюджету 85,7 % и 75,6 % членов соответственно составляют мужчины. Также институты ЕС по-прежнему далеки от разнообразия; например, после 2019 года было всего 17 женщин-депутатов Европарламента от этнических меньшинств[42].
На 2013 год две трети из 774 миллионов неграмотных взрослых во всём мире составляли женщины. Большинство детей и подростков, которые не посещали школу — девочки[43]. При этом, как сообщала ЮНЕСКО, в 2017 году женщины составляли больше половины населения Земли, имеющего высшее образование (53 % обладателей степени бакалавра и магистра)[44].
В России по многим показателям женщины также образованнее мужчин: так, по словам вице-премьера Ольги Голодец в 2017 году высшее образование имели 37 % женщин и 29 % мужчин; согласно всероссийской переписи 2010 года среди имеющих высшее образование было 58 % женщин и 42 % мужчин, неполное высшее — 54 % женщин и 46 % мужчин, среднее — 56 % женщин и 44 % мужчин; согласно микропереписи 2015 года на тысячу женщин высшее образование имели 339 женщин, на тысячу мужчин — 264[45].
Как отмечает профессор, заведующая лабораторией социокультурных исследований факультета социальных наук ВШЭ Надежда Лебедева, это объясняется тем, что по общественным представлениям женщины не обязаны содержать семью и иметь высокую заработную плату (при этом одновременно они могут стремиться к финансовой независимости, например, в случае возможного развода), и поэтому женщины могут посвятить образованию больше времени, чем мужчины[45].
Транс-женщины сталкиваются со специфической формой угнетения — трансмизогинией, являющейся интерсекциональным слиянием трансфобии и мизогинии[46][47]. Трансмизогиния выражается на индивидуальном и культурном уровне в форме негативного отношения, ненависти и дискриминации[47]. Невыгодность положения трансгендерных женщин может усиливаться при наличии ещё какого-то признака, способствующего большему уровню виктимизации — так, в США чёрные транс-женщины чаще подвергаются нападению с оружием, чем белые[48].
Осуждённых транс-женщин часто размещают в местах заключения в соответствии с приписанным при рождении полом. Они становятся жертвами сексуального насилия в местах заключения в 17 раз чаще, чем цисгендерные женщины. Особенно распространено сексуальное насилие по отношению к цветным транс-женщинам. Также транс-женщины в местах заключения часто не получают должного медицинского обслуживания, учитывающего их потребность в заместительной гормональной терапии[49].
Нейросексизм — теоретически предполагаемое наличие предвзятости в направлениях нейробиологии половых различий, ведущее к укреплению бинарных гендерных стереотипов. Термин был придуман в 2008 году британской учёной и феминисткой Корделией Файн. В настоящее время эта концепция широко используется критиками нейробиологии половых различий в нейробиологии, нейроэтике и философии. Другая британская феминистка и нейробиолог Джина Риппон в качестве типичного проявления нейросексизма назвала стереотип о том, что «мужчины более логичны, а женщины лучше владеют языками или воспитанием»[50]. Главным критерием критики привязки особенностей человека к полозависимым особенностям мозга является факт наличия нейропластичности, которой сторонники теории нейросексизма стараются объяснить особенности в различии полов, связанных с мозгом. Какая-либо связь полозависимых врождённых и генетически определяемых особенностей мозга человека с прочими особенностями людей при этом отвергается. Оппоненты данной теории приводят как аргументы невнимательность сторонников теории к научным исследованиям, политизированность утверждений и игнорирование новейших научных исследований, напрямую доказывающих существование связи между полозависимыми особенностями мозга и прочими особенностями человека. Как сказал британский учёный Саймон Барон-Коэн, «В конечном счёте, для меня самой большой слабостью утверждения Файн о нейросексизме является ошибочное смешение науки с политикой»[51].
Как утверждает феминистка Рея Эшли Хоскин, видом дискриминации людей с фемининным гендерным выражением и гендерного надзора по отношению к женщинам (как и части мужчин) является фемфобия (также фэмфобия, англ. femmephobia). Фемфобия устанавливает для женщин узкие правила «идеальной фемининности», которая в любом случае, однако, будет рассматриваться как уступающая маскулинности[52].
|url-status= (справка)
Дискриминация женщин.