11-05-2023
В этой статье рассказывается о трудовых объединениях (коммунах, артелях, кооперативах, товариществах) христиан-протестантов, существовавших в различных регионах в РСФСР/СССР в первые два десятилетия после установления Советской власти.
На первых порах этот процесс поддерживался партийно-хозяйственным руководством страны, рассчитывавшим на положительный экономический эффект от использования «значительных хозяйственно-культурных элементов»[1]. Благосклонность власти способствовала широкому распространению евангельской трудовой кооперации.
Заметную роль в этом процессе сыграл лидер евангельских христиан И. С. Проханов, всячески содействовавший развитию евангельских коммун и создавший соответствующую богословско-теоретическую базу. В дальнейшие планы И. С. Проханова и возглавляемого им Всероссийского союза евангельских христиан (ВСЕХ) входило создание ряда образцовых религиозно-трудовых поселений в СССР, включая Евангельск — протестантский Город Солнца в Сибири.
Ужесточение политики Советской власти в отношении религии привело к сворачиванию процесса в конце 1920-х. Последние «сектантские колхозы» были ликвидированы в 1930-х.
С первых лет появления в Российской империи евангельско-баптистского движения его лидеры предпринимали отдельные попытки создания евангельских трудовых коммун. Так, штундистский проповедник Иван Рябошапка в ответ на притеснения и гонения сельского и волостного начальства в 1870 году обратился к новороссийскому генерал-губернатору П. Е. Коцебу с прошением о дозволении ему и ещё 20 семействам (всего 45 человек) отделиться и выйти на жительство «на вольные степа», чтобы вести совместное хозяйство[2][3]. Коцебу ответил на прошение отказом[2].
В 1883 году лидеры движения [4].
С архивами Пашкова и Корфа ознакомился И. С. Проханов и через 11 лет на этом же месте основал коммуну с таким же названием[4]. В число членов коммуны вошли семья меннонита Германа Исааковича Фаста, вдова поэта Некрасова Зинаида Николаевна и две её племянницы и другие христиане. Неподалеку, на хуторе «Иерусалимские братья» жили их единоверцы из немецких колонистов[4].
По воспоминаниям И. С. Проханова, коммуна процветала и вообще это было счастливое время:
Имелось определённое распределение труда. Я ухаживал за телятами, лошадьми и ослом. Приносил им воду, пищу, солому и т. д., поэтому я был назван Соломоном — носитель соломы. Я также рыл ямки для посадок винограда и выкапывал в течение дня по 180 ямок. Это был рекорд. В дополнении к этому я приготовлял глину и привозил её на телеге, в которую был запряжен осел. Это была трудная работа, но она доставляла мне удовольствие. Я всегда напевал, и говорили, что звук моего голоса был слышен на значительном расстоянии.
Я предложил организовать Библейские курсы по толкованию Слова Божия и Церковной истории. После тяжелой дневной работы и ужина мы собирались вместе. Я обычно читал или рассказывал что-то из церковной истории. Сестры тихо сидели, вязали и слушали вместе с братьями. Были и особо запоминающиеся вечера и я вспоминаю, как они радовали нас. Мы были счастливы в нашем «Ветрограде»[5].
Коммуна просуществовала 4 года и была распущена в результате очередного витка преследований евангельских протестантов из-за её «штундистских признаков»: проповедь Евангелия, равный труд, общее имущество[4].
Новые экономические условия и либерализация общественной жизни, наступившие после революции 1917 года, способствовали распространению идеи трудовой общинной жизни как среди верующих, так и неверующих. Идея создания земледельческих общин единоверцев привлекала многих русских протестантов. Имея особый опыт за плечами, евангельские общины вошли в это движение «легко и динамично», отмечал историк В. А. Попов[4].
Этот процесс усугублялся массовой миграцией горожан в деревню из-за голода и нехватки продовольствия[6]. В 1918 году в Рязанской губернии возникли коммуны «Вифания» и «Пробуждение», в Тверской губернии — «Гефсимания», «Вифания» и «Утренняя Звезда»[6], кроме того коммуны стали возникать в Новгородской, Брянской, Енисейской и других губерниях[4].
Сразу после Октябрьской революции большевикам необходимо было определить свое отношение к возможному сотрудничеству с протестантами. Одной из форм этого сотрудничества могла стать протестантская трудовая кооперация, особенно в пищевой и легкой промышленности, сельском хозяйстве, кустарных промыслах[7].
Руководитель баптистского сельхозобъединения «Прилучье» (Новгородской губернии) И. П. Петров весной 1918 года даже имел непродолжительную беседу с В. И. Лениным, в ходе которой рассказал о желании верующих организовывать протестантские сельскохозяйственные объединения, а глава государства в ответ пообещал распорядиться о выделении верующим земель для этого[7].
В 1919—1920 годах государство действительно предприняло ряд шагов для поощрения этой деятельности, включая выделение земель[8]. Однако к началу 1920-х годов партийное руководство не имело единой политики в отношении неправославных конфессий[9]. Многие видные партийцы (среди них В. Д. Бонч-Бруевич, М. И. Калинин) настаивали на необходимости особого подхода к ним[9]. Они опирались на мнение В. И. Ленина, который во внутрипартийной дискуссии заявил: «сектантствоедством заниматься не будем»[10]. На высоком партийно-государственном уровне заявлялось, что протестантские «коммунистические образования» «совершенно безболезненно усваивают общегражданские советские законы и уставы, органически вливаясь, как сельскохозяйственные, промышленные ячейки, в советское строительство»[11][10].
В 1921 году была создана комиссия по заселению свободных земель «сектантами», которая должна была ведать вопросами переселения верующих на пустующие земли Сибири, Кавказа и других регионов[6][1]. Её целью было «призвать к творческой земледельческой работе массы, уже организованные в свои общины, … зарекомендовавшие себя выдающейся трудоспособностью, честностью, исполнительностью, прямотою и искренностью»[1].
И. С. Проханов признавался, что ему с юности были близки идеи социализма, хотя он не мог принять свойственного социализму отрицания Христа[5]. По его замыслу социализм следовало дополнить верой во Христа, чтобы «сделать его совершенным»[12].
Богословская и теоретическая база для христианской кооперации была создана им в брошюре «Евангельское христианство и социальный вопрос» (1918 год) и программной статье «Новая, или Евангельская жизнь» (1925 год)[13].
В брошюре Проханов сослался на библейский пример Иерусалимской общины, как первой христианской коммуны («У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» [4].
Проханов предложил три формы христианской кооперации: всеобщина, полувсеобщина и простая община. Всеобщина предполагала полное обобществление всего имущества, полувсеобщеобина — земель и орудий производства и, наконец, простая община предусматривала объединение только при продаже продукции, а также общем содержании заводов, маслобоен, мельниц и т. п[4]. Он также составил типовой Устав трудовой христианской общины и дал детальные рекомендации по её устройству, функционированию и быту[1].
В статье «Новая, или Евангельская жизнь» И. С. Проханов развил свои идеи и ярко изобразил будущий евангельский «Город Солнца». По мнению историка-богослова А. Пузынина, представления Проханова о будущей жизни перекликались с ожиданиями христиан наступления Тысячелетнего Царства[15].
Реальная помощь со стороны государства способствовала созданию и развитию христианских трудовых объединений[1], хотя на местах власти не везде и не всегда поддерживали их[16]. И. С. Проханов вспоминал: «Наши ассоциации принимали уставы, получали от правительства землю и разрешение использовать её на базе коллективного труда. … Евангельские сельскохозяйственные ассоциации получили высокую репутацию даже в глазах советской власти»[5].
Помощь в создании коммун оказывали и религиозные организации, например товарищество «Братская помощь» (создано в 1922 году и имевшее 14 филиалов в различных регионах)[1]. Так, только при Союзе баптистов СССР к 1924 году было создано 25 коммун по 20-50 семей[1], появлялись они и при Союзе евангельских христиан.
Помимо земледельческих коммун в сельской местности, протестантская экономическая кооперация развивалась и в городах, чему способствовал нэп. Христианские артели и кооперативы занимались строительством, изготовлением хлеба и кондитерских изделий, пошивом одежды и обуви, организацией общественного питания и т. д[1]. Так, в Москве насчитывалось не менее 6 протестантских столовых, одна из которых располагалась на первом этаж здания ВЦИК и обслуживала в числе прочего участников различных съездов и конгрессов[1], получили распространение столовые вегетарианского типа (в Москве — «Пищепродукт», «Примирись», «Гигвегстол»)[17]. Другой пример — Приморский край: христианские артель бондарного производства «Приморье» (30-35 квалифицированных работников, набирались ученики, которым выплачивалась стипендия) и женская швейная артель «Игла» существовали во Владивостоке, ещё одна швейная группа — в Никольске-Уссурийском, машинное товарищество — в Черниговке. В приморских селах христианские общины занимались рисоводством и пчеловодством[18].
Примером успешной сельскохозяйственной евангельской коммуны может служить «Вифания», располагавшаяся в 6 верстах от станции Брусово в Тверской губернии[19]. Её неоднократно посещал И. С. Проханов. Подробный отчёт о его поездке весной 1928 года и о состоянии дел в коммуне был опубликован в журнале «Христианин»][20].
На момент посещения в коммуне было 108 членов, включая детей. Коммуна располагала 470 га земли, на которых находились усадьба, сад, огород, пашня, луг и лес. «Вифания» выращивала хлеб, овощи, фрукты, клевер, заготавливала сено. Землю обрабатывали трактором «Fordson», который вместе с плугами и тележкой был куплен в кредит (полностью погашенный ко времени посещения И. С. Прохановым). Кроме того, имели большое пчеловодческое хозяйство, выращивали коров, лошадей, свиней, овец, птицу. Имели кузнечную, слесарную, кожевенную, сапожно-шорную, портняжную, ткацкую мастерские, мельницу «Фермер», круподерку и маслобойку, а также станки — драночный и лесопильный. Крестьянам из окрестных сел челны коммуны разрешали бесплатно пользоваться инвентарем, местные жители часто обращались в коммуну за советами[21].
Наиболее значимые вопросы решались на общем собрании. Питались за общим столом, отдельного приготовления пищи не было предусмотрено. Жили в квартирах в пяти больших домах. Дети посещали школу, коммуна выписывала газеты и журналы, — как светские, так и евангельские. Собственная библиотека коммуны насчитывала 500 томов, учебных и письменных принадлежностей для школьников — в достатке.[21]
Помимо хозяйственной деятельности коммуна занималась благотворительностью (кормя и предоставляя жилье нуждающимся) и совершала поездки по близлежащим сёлам и городам с проповедью Евангелия[22]. В праздничные дни члены коммуны устраивали богослужебные собрания.
Местные власти относились к коммуне благосклонно, Госбанк и кредитные товарищества предоставляли по необходимости кредиты. Фотографии и описание коммуны в 1924 году были отправлены в Москву на Всероссийскую выставку, благодаря чему «Вифании» была предоставлена 25-процентная налоговая скидка. На губернской, уездной и волостной сельскохозяйственных выставках коммуна получала похвальные отзывы, свидетельства и призы[23].
В 1929 году «Вифания» в рамках кампании по борьбе с «псевдосельскохозяйственными объединениями» (см. раздел «Сворачивание движения») была ликвидирована решением Тверского исполкома как «лжеколхоз» для создания неё месте «настоящего советского коллектива»[24].
В целом движение не достигло тех масштабов, на которые рассчитывали партийно-государственные структуры, что способствовало постепенной утере их интереса к этому эксперименту[25]. Партийная дискуссия о целесообразности развития христианской кооперации велась уже в середине 1920-х. Например, доклад М. И. Калинина на XIII съезде РКП(б) в мае 1924 года, где он упоминал о трудовых возможностях верующих, подвергся критике товарищей по партии. Хотя итоговая резолюция съезда была доброжелательной: «Умелым подходом надо добиться того, чтобы направить в русло советской работы имеющиеся среди сектантов значительные хозяйственно-культурные элементы»[1].
Идя на некоторые уступки протестантам в хозяйственной деятельности, большевики в то же время настаивали на недопустимость компромиссов в сфере идеологии[16]. С 1924 года стали фиксироваться случаи, когда с подачи ОГПУ органы власти требовали внести в уставные документы христианских коммун, артелей и кооперативов положения о запрете на проведение молитвенных собраний и о возложении на членов обязанности бороться с религиозными пережитками в своей среде. Принимались и другие меры по разделению хозяйственной и религиозной сфер жизни членов артелей и коммун[26].
С конца 1924 года политика государства по отношению к протестантам стала ужесточаться в целом, в том числе, и в вопросе христианской трудовой кооперации. Так, в конце 1925 года на страницах газеты «Безбожник» сотрудник Агитационно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(б) Ф. М. Путинцев доказывал, что трудовые коммуны верующих разделяют советское кооперативное движение по религиозному признаку, и винил их организаторов в том, что коммуны создаются не для достижения революционных идеалов, а ради решения хозяйственных задач[26]. В дальнейшем отношение к протестантам вообще и их трудовой кооперации в частности с каждым годом становилось все жестче и жестче.
ВСЕХ начал готовить собственных специалистов по организации земледелия с использованием передового опыта. Для этого в урочище Маслов Кут на Кавказе, при Американской показательной земледельческой ферме была организована сельскохозяйственная школа, в которую направлялись на обучение выпускники ленинградских Библейских курсов[27][21].
Десятый Всесоюзный съезд евангельских христиан (конец 1926 года) «признал желательным» организацию евангельских коммун и артелей и поручил ВСЕХ оказывать им «всемерное содействие»[27]. Съезд рекомендовал ВСЕХ иметь особого уполномоченного для ведения таких дел, а для освещения процесса в евангельской прессе — организовать при издательстве «Христианин» особый отдел сельскохозяйственной и производственной кооперации[27][21].
После Десятого Всесоюзного съезда на волне успехов И. С. Проханов поручил специалистам разработать проект города Евангельска, который был закончен менее чем через год[21]. Богослов Андрей Пузынин назвал этот проект «апогеем» постмилленаризма И. С. Проханова, его представления об идеальной организации христианской коммуны, построенной на принципах реставрированного первоапостольского христианства[28].
Проханов получил разрешение в Наркомземе на выделение земли и проведение изыскательской экспедиции. В августе 1927 года он в выехал в Сибирь. 11 сентября Проханов с группой единомышленников (инженером М. П. Шоп-Мишичем, председателем Сибирского отдела ВСЕХ М. А. Орловым и др.) совершил символическую посадку саженцев кедра и американского клёна на месте строительства города, а также провел богослужение.
Одновременно с реализацией проекта Евангельска ВСЕХ под руководством И. С. Проханова запланировал создание схожих проектов в других регионах Сибири и в Приморье[29][21].
После символической высадки деревьев на месте Евангельска Проханов вернулся в Ленинград, а сопровождавший его инженер Михаил Павлович Шоп-Мишич отправился в Сибирь для дальнейших изысканий. Он посетил Томск, ст. Тайгу и другие места. После консультаций у сибирских агрономов, геологов и краеведов было принято решение обследовать на предмет организации евангельских поселений земли в Саянах, в долине реки Ус и в Тыве[21].
Из-за наступления холодов эта экспедиция была отложена до будущего года, так же как и ещё одна экспедиция в Приморский край — к озеру Ханка (где уже существовали рисоводческие артели местных евангельских христиан[18]) и долине реки Уссури. Здесь так же предстояло разведать места для поселений[30][21].
Курс Советской власти по отношению к христианским коммунам и артелям поменялся в середине 1920-х. Тем не менее до 1927—1928 годов относились к ним хотя и без восторга, но и без радикальных инициатив. Однако в 1927—1928 годах произошло серьезное усиление давления, выразившееся в повышении налогов, в подходах к нарезке земель и т. д[31]. Уже нередко собственность коммун (скот, техника, инвентарь) экспроприировалась с дальнейшей передачей местным крестьянам или «нормальным» колхозам[32]. Иногда подобный произвол формально-юридически обосновывался квалификацией деятельности коммун и артелей как выходящей за рамки хозяйственно-экономических функций[32]. Это влекло за собой последующую ликвидацию коммун как «псевдосельскохозяйственных объединений»[32].
В феврале 1929 года секретарем ЦК ВКП (б) Л. М. Кагановичим была разослана директива «О мерах по усилению антирелигиозной работы». В этом документе к факторам, мешающим успехам антирелигиозной пропаганды, в числе прочего, были отнесены благотворительность и «широкое развитие хозяйственной и организационной деятельности» (включая развитие христианских трудовых объединений)[33]. С этого времени в стране началась откровенная травля христианских коммун[32].
Законную основу для репрессий предоставило новое религиозное законодательство, которое фактически запрещало христианскую трудовую кооперативную деятельность, а также благотворительность и многое другое[8]. Так, в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях» верующим прямо воспрещалось создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения, оказывать материальную поддержку своим членам и др[21].
В советской прессе коммуны и артели стали «разоблачать» как врагов подлинной коллективизации, объединившихся исключительно для уклонения от налогов и получения кредитов на покупку техники[34]. Пропаганда изображала коммуны как средство для выкачивания денег из бедноты в пользу «главарей» с использованием «религиозных предрассудков»[34]. «Прикрываясь именем бога, верхушка нещадно эксплуатирует бедноту», — утверждалось в пропагандистской брошюре Союза воинствующих безбожников[35].
В этих условиях представители объединений нередко обращались к властям с просьбой перерегистрировать их на условиях типового устава «общих» сельхозартели, при дозволении проводить совместные молитвы и богослужения, однако получали отказ. Вместо это верующим предлагали индивидуально проситься в «общие» колхозы[34].
Следующим шагом стала принудительная перерегистрация уставов сельхозартелей (для «отделения сельскохозяйственного строительства от религиозного культа»), запрет на коллективные молитвы и богослужения, а также удаление из состава коммун «социально-чуждых элементов»[36]. Вместо «чуждых» в коллективы входили посторонние люди, в основном, коммунисты и комсомольцы, которым было поручено пробиваться в руководство и добиваться советизации артелей[37]. Одновременно реформированные артели переподчиняли соседним колхозам[37]. В некоторых местностях активные верующие, в административном порядке лишенные избирательных прав (в категорию «лишенцев» автоматически попадали пасторы, дьяконы, проповедники, регенты хоров), не имели права не только работать в колхозах, но и проживать на их территории[37].
Разбавление коллективов христианских коммун посторонними людьми приводило к снижению дисциплины (на языке пропаганды — «активизации классовой борьбы»), и в итоге — к развалу хозяйств[37].
Значительная часть коммун и артелей была ликвидирована на рубеже 1930-х годов[21], отдельные продержались на несколько лет дольше[38]. Реализация проекта христианского Города Солнца — Евангельска была заморожена в 1928 году после вмешательства в дело лично И. В. Сталина[39] (подробней об этом в статье Евангельск), реализация остальных проектов ВСЕХ так и не началась.
Евангельские коммуны в СССР.
